Я сказал своему сыну, что его отец только что умер. Он сказал: «У моей жены день рождения». Спустя несколько недель! Он получил письмо от моего адвоката. Он прочитал его и замер…

Я сказала своему сыну, что его отец только что умер. Он ответил: сегодня день рождения Маши. Можно поговорить завтра? В тот момент я поняла, что потеряла не только мужа, но и сына.

Он не пришел на похороны, но через три недели ему пришло письмо от моего адвоката. Он открыл его и замер. Я сделала то, что он никогда не забудет, и не сказала ни слова.

? Спасибо. Виктор умер прямо за кухонным столом, на середине шутки о том, что я снова купила не те сливки. Если я умру от этого порошкового дерьма, сказал он, посмеиваясь, постукивая ложкой по кружке, ты наконец-то узнаешь, что такое настоящая вина.

Потом его рука дернулась. Ложка выскользнула. Глаза расширились, будто он забыл, как дышать.

Я уронила нож для масла и бросилась к нему, крича его имя, но он уже ушел. Его тело обмякло, прежде чем я успела позвонить в скорую.

Прежде чем мои колени коснулись плитки. Прежде чем я успела спросить, не очередная ли это его чертова шутка. Это не было шуткой.

Голос оператора в трубке был спокоен, пока мой мир рушился. Я шептала его имя, пока они объясняли, как делать компрессии грудной клетки, но я уже знала. Знала по тому, как его голова склонилась к плечу, по тому, какие холодные были его пальцы, когда я пыталась их сжать.

Когда приехали медики, я отошла в сторону, онемев, слыша слова вроде «массивный», «необратимый», «не реанимировать», и просто кивала. Дом вдруг стал одновременно слишком громким и слишком тихим. Я сидела на краю дивана, глядя в пол, а после того, как его накрыли, после того, как мне сказали, что больше ничего сделать нельзя, я взяла телефон.

Я позвонила Сергею, моему единственному сыну. Звонило пять раз. Когда он наконец ответил, я дрожала, но сумела сказать: Сережа, это папа.

Он просто рухнул. Он мертв. Пауза, а затем его голос, ровный, рассеянный: Ох, мама, сегодня Маши день рождения…