Телефон снова зазвонил. На этот раз Ева взяла трубку, просто чтобы прекратить эту пытку ожиданием. «Малыш?» — его голос был медом, стекающим по лезвию ножа. «Я так скучаю. Знаешь, сегодня проезжал мимо той кофейни, помнишь? Где мы впервые…» «Пожалуйста, перестань», — собственный голос показался чужим, надтреснутым. «Но я же просто хочу поговорить. Мы же можем остаться друзьями? После всего, что между нами было?» Каждое его слово било точно в цель, находя трещины в её броне. Он знал все её слабые места, сам же их и создал — методично, день за днём.
«Я встретил сегодня Марину», — как будто между прочим сказал он. «Она передавала тебе привет. Спрашивала, почему ты пропала из соцсетей». Ева нажала отбой и швырнула телефон на кровать. Марина. Её лучшая подруга. Бывшая лучшая подруга. Которая теперь, видимо, «случайно» встречает Даниила. Совершенно случайно.
За окном стемнело окончательно. Ветер усилился, бросая в стекло горсти дождя. Где-то вдалеке лаяла собака — тоскливо, надрывно, словно оплакивая чью-то потерю.
Дверь снова скрипнула. На пороге стоял отец — высокий, седеющий, с покрасневшими от недосыпа глазами. «Доча», — он присел на край кровати. «Мы тут с матерью подумали. Есть одна бабушка в соседней деревне. Говорят, помогает. От сглаза там, от порчи». Ева невольно усмехнулась, горько, как полынь. Отец, всегда такой рациональный, готов теперь цепляться даже за мистику.
«Пап, это не сглаз», — тихо сказала она. «Это просто жизнь». Он помолчал, тяжело вздохнул и положил руку ей на плечо. Его ладонь была тёплой и шершавой, такой же, как в детстве, когда он учил её кататься на велосипеде. «Знаешь, — наконец произнёс он, — иногда самое сложное — это не падать, а подниматься после падения». Ева не ответила. Она смотрела в окно, где фонарь освещал мокрую дорогу, по которой никто не шёл. Капли дождя на стекле сливались в причудливые дорожки — совсем как слёзы, которых больше не было. Они закончились ещё месяц назад, оставив после себя только пустоту и тишину.
В субботу отец всё-таки увёз её к бабке. Старуха долго водила вокруг неё свечой, что-то бормотала, брызгала святой водой. Ева сидела неподвижно, как кукла, только в какой-то момент заметила, что по щекам текут слёзы. Первые за долгое время. «Присушили его к тебе», — безапелляционно заявила бабка, собирая какие-то травы. «А теперь отсушивать надо». Вернувшись домой, Ева впервые за неделю подошла к окну. В стекле отразилось бледное лицо с заострившимися скулами и погасшими глазами. Где-то на краю сознания мелькнула мысль: «Это не я. Это кто-то другой». Телефон снова завибрировал, но она даже не повернула головы…