Маша же ясно видела, что для средней сестры она всего лишь ресурс, при том ресурс не самый ценный. Правильнее было бы даже назвать ее расходным материалом. И это было весьма обидно понимать, тем более если учесть, какую колоссальную поддержку уже оказала Маша и ее супруг, которая растила своего сына одна, без мужчины.
В остальном же все было как всегда. Время не текло, а словно вяло тянулось. Не разберешь, где ночь, а где день, где утро, а где вечер.
Для Марии, которая привыкла всю себя посвящать домашнему хозяйству и мужу, это было особенно тягостно и непривычно. Она по-прежнему вставала рано, примерно в половине восьмого утра, чтобы приготовить тот самый привычный и любимый завтрак для своего мужчины. Вот только уже вторую неделю он не ел эти завтраки.
И вообще, судя по всему, ничего не ел. Мария боролась с каким-то гнетущим ощущением внутри себя, но у нее это слабо получалось. Все мысли женщины были сосредоточены на муже и его здоровье.
Сыновья как могли старались поддерживать мать, и даже ее собственные родители проявляли понимание к ситуации в семье дочери. Они ведь тоже от зятя видели исключительно хорошее, и жильем им посильно помог, и покупал по мелочи, то бытовую технику, то еще что-то. Да и вообще, парень Славик был нежадный, открытый, душевный.
Не раз выручал и приходил на помощь именно тогда, когда это было необходимо. Только сейчас поняла Маша, что, дожив до своих лет, понятие не имела о многих вещах, о которых наслышаны или знают на личном опыте многие ее ровесницы. Ей никогда не приходилось сталкиваться со множеством неприятных вещей в семейной жизни.
Славик собой оградил ее от измен, предательства, лжи и насилия, и она не хотела, не хотела, не хотела терять такого мужа. Маше показалось несправедливым то, что многие другие мужчины живут полноценной жизнью, которая, скорее всего, не заслуживают, а ее Славик лежит на больничной койке, причем с каждым проведенным в таком состоянии днем, у него все меньше и меньше шансов на то, что он когда-нибудь сможет жить так, как привык, как они оба привыкли. Однажды ей позвонили из клиники и попросили приехать.
Сердце Марии словно оборвалось в тот момент, когда она услышала эту просьбу, но ее поспешили успокоить. Нет, он по-прежнему жив. Вопрос касался другого.
Лечащий врач настаивает на том, что с такими показателями пациент нетранспортабелен, в то время как его бизнес-партнеры предлагают перевести Славика в одну из столичных клиник, либо даже за границу. Поскольку она его жена, то последнее слово останется за ней. Да или нет? Нет или да? Мария сидела в кабинете главного врача клиники и чувствовала себя явно не в своей тарелке.
На женщину внимательно смотрели все посетители, собравшиеся тут сегодня, а это было не много, не мало, а семь человек. И все они ждали ее вердикта. Мария совершенно не разбиралась в медицине, но из того, что ей рассказали, сделала один вывод.
При перевозке ее супруг с большей долей вероятности умрет. Оставшись тут, он имеет шанс выжить. Небольшой, но имеет.
Она решила использовать этот шанс. Несмотря на то, что на нее давили те, с кем Славик все время вел свой бизнес, она отказалась подписывать разрешение на транспортировку за границу. С тяжелым сердцем Маша вышла из кабинета.
Она спиной ощущала, с какой ненавистью смотрят на нее многие ее недавние собеседники. Мария про себя решила, что не станет больше общаться с докторами. Сыновья уже большие, пусть они с медиками разговаривают, а она не может и не хочет принимать подобные решения.
Слишком большая ответственность ложится на того, кто ставит или не ставит свою подпись. Откуда ей знать, что лучше для самого мужчины? Ах, как хотелось Маше вернуться в те годы, в то золотое время, когда она могла по любому вопросу отправиться к мужу и получить у него совета и помощи. Женщина села в машину и стала медленно выруливать со стоянки около медицинского центра.
Теперь ей можно было ехать домой, но она не хотела снова сидеть в четырех стенах, там, где все, решительно все, каждая самая крошечная деталь напоминала ей о Славике. И потому Мария решила навестить подругу Инну, с которой не виделись они вот уже несколько месяцев. После того, как она набрала ее номер и получила приглашение, Маша сначала сбегала в супермаркет и купила побольше вкусной еды.
Инна была ее единственной, можно сказать, подругой. Самого раннего детства, проведенного в общежитии. Девушка потом вышла замуж за простого парня из рабочей семьи, прожила с ним пару лет, затем он начал выпивать, и они разбежались.
Инна в это время уже нянчила на руках крохотную дочку и с тех пор так и жила с ней вдвоем. Квартиру она себе заработала со временем, пусть небольшую, но все же вполне уютную. Маша тогда тайно помогала Инне с приобретением жилья.
У нее были небольшие активы, которые предназначались на мелкие по меркам ее мужа траты. Их-то она и отдавала Инне. Просто так.
А поскольку женщина работала, то вполне смогла накопить на крохотную гостинку на окраине. Так что ехала Маша теперь к подруге поплакаться и получить совет, как быть дальше. Инна встретила свою старинную подругу хорошо, но не смогла удержаться от того, чтобы отметить.
— Эх, Машка, не бережешь ты себя. Погляди-ка в зеркало, на кого похожа. Не помню тебя в таком виде, ты уж не обижайся, пожалуйста.
Мешки под глазами, прическа ей не пахнет. А руки? Руки-то на что похожи? Маша понимала, что Инна права, во всем права. Она действительно забросила себя.
Казалось, прошло совсем немного времени с тех пор, как у ее супруга случился приступ, но для Маши это была целая вечность. Вот уже без малого четверть века привыкла она ухаживать за собой. И тут внезапно для нее это закончилось.
С болезнью мужа она словно попала в другой мир. Нелегко ей теперь отыскать прежнюю себя под развалинами того, что обрушилось с болезнью Славика. Она оказалась слабой и неприспособленной к жизни.
Только муж и помогал ей держаться на плаву. Он был ее спасательным кругом и сильнейшим мотиватором. Мария еле удержалась от того, чтобы пустить слезу, и Инна тут же заметила это и одобряюще похлопала подругу по плечу.
До самого вечера просидели подруги за столом, попивая чайок с бергамотом и вспоминая прошлое. Инна не была слишком слово-охотлива, да и Маша, в общем-то, тоже. Подруга с негодованием выслушала рассказ о недостойном поведении Риты по отношению к старшей сестре и сказала Маше осторожно.
— Слушай, Машок, а не прекратить ли тебе вообще эту порочную практику под названием «пусти козла в огород»? — Я тебе давно говорю уже, можно сказать, честным трудом мозоль на языке заработала. Держи ты Ритку свою подальше от Славика, а то знаешь, как оно бывает. — Говорю же.
— Да-да, не мотай головой. Я понимаю, что сам Славик сейчас как ребенок беспомощный, но от семьи своей ты его тоже того. Гони ее, Машка.
Завистливая она, недобрая, не хочет она тебе добра, а вот до денежек твоих жадная. Инна замолчала и сочувственно посмотрела на Марию. Собственно, она и так понимала, что хочет, но не может сказать ей подруга, что Маша, скорее всего, в самое ближайшее время станет богатой наследницей, а значит, вокруг нее будет крутиться множество неприятных личностей, и как бы ей под влиянием горя не стать жертвой таких, как Рита или даже самой Риты.
Маша ясно и трезво смотрела на ситуацию со средней сестрой и видела всю правоту Инны. Единственное, на что еще надеялась женщина, так это на то, что Славик найдет в себе силы жить, ведь он так необходим ей, необходим, как воздух. Она не сможет без него.
Да и сыновья, которых он воспитал и которым стал прекрасным папой, тоже еще не готовы к тому, чтобы продолжать жизненный путь без его мудрых советов и легкой иронии. Инна увидела колебания на лице подруги и предложила со всей свойственной ей бескомпромиссностью «А хочешь, оставайся у меня. Разместимся как-то вместе.
Если Ритка позвонит в то время, когда я буду дома, то звоните и потом раз хочется, ты же меня знаешь. За словом в карман не полезу и крепкое словцо вернуть не постесняюсь. Так что тут ты будешь в безопасности, Машок.
А там глядишь, ситуация прояснится». Мария не торопилась принимать приглашение Инны, но про себя отметила, что это могло бы стать выходом из той пучины горя и отчаяния, которая проглатывала ее с каждым днем все больше и больше. Если уж совсем припечет, то вот она, ее запасная гавань.
Маша искренне поблагодарила подругу и разговор перешел на другие, куда более веселые темы. Вспоминали детство собственных детей, обсуждали новорожденного Машиного внука, фантазировали насчет будущего замужества Ининой дочери. Машин телефон зазвонил внезапно, тогда, когда она уже собиралась уезжать от Инны.
На дисплее отображался номер клиники, и женщина почему-то занервничала, да так сильно, что пришлось даже сжать руки в замок, чтобы не дрожали пальцы. Она уже не один раз принимала такие звонки и от лечащего врача, и администрации, но сейчас почему-то не могла заставить себя нажать на зеленую клавишу приема вызова. Инна выжидательно смотрела на подругу.
Что она могла посоветовать ей в этой ситуации? Даже неискушенному в таких вопросах человеку было понятно, что поздние звонки из лечебных учреждений – это не к добру. А уж после известий о том, что состояние ее супруга ухудшается с каждым днем и вовсе… Наконец, Маша совладала со своими руками и нажала на прием звонка. Спустя полминуты она уже смотрела на Инну округлившимися стеклянными глазами и тихонько повторяла «Муж умер.
Он умер». Теперь Мария развернула бурную деятельность, и ей просто некогда было заниматься сестрой и даже о ней задумываться. Выразить свои соболезнования к молодой и безутешной вдове шли, ехали и звонили люди из самых разных уголков света.
Все те, кто знал Славика при жизни. Они просили ее крепиться, держаться, не сдаваться. И говорили, в общем-то, все те слова, которые из года в год говорят в подобных случаях…