«Твоя донька від першого шлюбу нам тут не потрібна!» – заявила свекруха, приїхавши на новосілля в нашу нову квартиру одразу з валізами. Гості за столом затихли. А мама Маші встала і спокійно сказала ЦЕ…

Нина Васильевна, как ни в чем не бывало, продолжала обсуждать планы на переделку квартиры, полностью игнорируя мнение Маши и очевидное напряжение. «В кухне нужно перекрасить стены», – заявила она, оглядывая помещение. «Этот цвет действует мне на нервы.

И зачем столько кастрюль? Я готовлю проще, нам хватит и двух». Маша сидела молча, обнимая притихшую Леру. Ее мысли были в полном хаосе.

Как такое могло произойти? Как она не заметила, что что-то не так? И что теперь делать? «Андрей, можно тебя на минутку?» Она наконец поднялась и жестом пригласила мужа выйти на балкон. Когда дверь за ними закрылась, Маша повернулась к нему: «Объясни мне, что происходит. И только попробуй соврать еще раз».

Андрей выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. «Я не врал», – начал он. «Просто не говорил всей правды.

Это называется ложь умолчанием», – отрезала Маша. «И это не лучше прямой лжи. Ты знал, что твоя мать собирается жить с нами?»

«Да», – он опустил голову. «Она предложила помочь с первоначальным взносом, но с условием, что будет жить в этой квартире. Я думал, может быть, временно, пока она не найдет свой вариант». «И когда ты собирался мне об этом сказать? После свадьбы? После покупки квартиры? После ремонта Лериной комнаты, которую, оказывается, твоя мать планирует занять?» «Я боялся, что ты откажешься», – голос Андрея звучал жалко.

«Мы так долго искали подходящий вариант, ты была так счастлива, когда мы нашли эту квартиру». «И что теперь?» – Маша скрестила руки на груди. «Твоя мать серьезно думает, что может выгнать Леру из ее комнаты.

И ты это допустишь?» Андрей молчал, и это молчание говорило громче любых слов. «Господи», – Маша покачала головой. «Я не узнаю тебя.

Ты готов пожертвовать благополучием ребенка, чтобы угодить своей матери?» «Я думал, мы найдем компромисс», – пробормотал Андрей. «Может быть, Лера могла бы спать в нашей комнате, временно?» Маша посмотрела на него с таким изумлением, словно видела впервые. «Ты серьезно?» Ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости.

«Ты действительно думаешь, что я соглашусь на такое? Что позволю твоей матери диктовать, как нам жить в нашей собственной квартире?» «Маша, пойми», – Андрей сделал шаг к ней, но она отступила. «Мама одинока, она стареет, ей нужна поддержка. И она правда помогла с деньгами».

« Сколько?» «Триста тысяч гривен». Маша глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. «И ты думаешь, что триста тысяч гривен дают ей право разрушить нашу семью? Потому что именно это произойдет, если она останется». «Ты преувеличиваешь».

«Нет, Андрей, это ты недооцениваешь ситуацию». Маша посмотрела ему прямо в глаза. «Твоя мать только что публично заявила, что моя дочь – помеха, что ее следует выселить из ее собственной комнаты.

И ты, вместо того чтобы защитить ребенка, молчишь и смиренно киваешь». «Я просто пытаюсь угодить всем», – Андрей выглядел несчастным. «Я люблю тебя и Леру, но мама тоже моя семья».

«Нет, Андрей», – Маша покачала головой. «Когда мужчина женится, его семья – это его жена и дети. Родители остаются родителями, но они не должны диктовать, как жить взрослым людям.

Я знаю, но…» «Никаких «но», – прервала его Маша. «Тебе нужно сделать выбор. Прямо сейчас.

Либо ты идешь туда и говоришь своей матери, что она не будет жить с нами и точно не займет комнату Леры, либо…» Она запнулась. «Либо что?» – Андрей побледнел. «Либо ты принимаешь ее условия, но тогда мы с Лерой уходим».

Маша сама не верила, что говорит это, но понимала, что другого выхода нет. «Я не позволю никому обижать мою дочь, даже если этот человек – твоя мать». Когда они вернулись в гостиную, напряжение можно было резать ножом.

Нина Васильевна сидела на диване, листая какой-то журнал по дизайну интерьера и делая пометки карандашом. Лера прижималась к дедушке, который гладил ее по голове и что-то тихо рассказывал. «Ну что, решили, где я буду спать сегодня?» – как ни в чем не бывало спросила Нина Васильевна, поднимая взгляд от журнала.

«Я бы хотела посмотреть детскую. Нужно оценить, сколько вещей придется вынести». Маша почувствовала, как ее трясет от негодования, но прежде чем она успела ответить, Андрей сделал шаг вперед.

«Мама, нам нужно поговорить». Его голос звучал неуверенно, но тверже, чем раньше. «Наедине».

Нина Васильевна с явным неудовольствием поднялась и последовала за сыном в спальню. Дверь закрылась, но голоса все равно были слышны. Андрей говорил что-то тихо и извиняюще, а его мать отвечала все громче и резче.

«Что значит, не сможешь жить с нами? Ты обещал. Я дала тебе деньги». «Мама, я не говорил, что ты займешь комнату Леры.

Я думал, может быть, диван в гостиной». «Диван? Ты предлагаешь своей матери спать на диване, как бездомной? После всего, что я для тебя сделала?» Голоса становились все громче, и Татьяна Николаевна обняла Леру, пытаясь отвлечь ее от ссоры.

«Знаешь, солнышко», – сказала она внучке, – «давай посмотрим твои новые книжки. Ты мне покажешь свою любимую». Но Лера, не по годам понимающая, покачала головой.

«Бабушка Нина хочет забрать мою комнату, да? А дядя Андрей ей позволит?» «Нет, золотко», – уверенно ответил Михаил Петрович. «Никто не заберет твою комнату. Это твой дом, и ты имеешь полное право на свое пространство».

Дверь спальни резко распахнулась, и оттуда вылетела разъяренная Нина Васильевна. «Неблагодарный!» – кричала она…