Свекровь не знала, кем я работаю. Она вылила на меня тарелку супа, сказав:»Ты никто, никакого толку от тебя, ПРОВАЛИВАЙ пока я еще добрая». Но на следующий день ОЦЕПЕНЕЛИ от новости…

«Алина», — он сделал шаг ко мне, — «нам нужно поговорить. То, что произошло сегодня…» — «Не нужно», — я покачала головой. — «Все уже сказано. Ты предал меня и как жену, и как работодателя. Двойное предательство. Собирай вещи и уходи». — «Куда?» — он развел руками. — «Ты выгнала меня с работы, оставила без средств к существованию». — «К маме», — я пожала плечами. — «Она всегда говорила, что у нее есть для нас комната. Или к любовнице — не думай, что я не знала о твоих похождениях».

Он изменился в лице: «Это неправда». — «Духи Chanel №5, следы помады на рубашках, поздние возвращения», — перечислила я. — «Я не слепая, Андрей. И не дура, вопреки тому, что ты обо мне думал». — «Ты все не так поняла», — он потер лицо руками. — «Я действительно задерживался на работе, встречался с клиентами…» — «И сливал им конфиденциальную информацию», — закончила я за него. — «Не трать мое время. Я подала на развод, заявление принято. Оспаривай, если хочешь, но результат будет тот же».

«А как же наша любовь?» — он посмотрел на меня почти умоляюще. — «Неужели все это было ложью? Притворством?» Я горько усмехнулась: «Забавно слышать это от человека, который систематически унижал меня перед друзьями и коллегами. Который смеялся, когда его мать обливала меня борщом и называла нищебродкой. Какая любовь, Андрей?»

«Я был неправ», — он опустил глаза. — «Признаю, иногда перегибал палку. Но я действительно любил тебя. И сейчас люблю». — «Нет», — я покачала головой. — «Ты любил идею обо мне — послушную, не очень умную жену, которой можно помыкать. Теперь, когда ты видишь настоящую меня, тебе просто страшно потерять свой комфорт и статус». — «Неправда», — он повысил голос. — «Я всегда ценил твой ум, твою красоту…» — «Прекрати», — я подняла руку. — «Не нужно этого. Мы оба знаем правду. У тебя есть два часа, чтобы собрать вещи и уйти. Если через два часа ты еще будешь здесь, я вызову полицию».

Я развернулась и направилась к двери. «Куда ты?» — растерянно спросил он. «В спальню для гостей. Не хочу находиться с тобой в одном помещении». Закрыв за собой дверь гостевой спальни, я прислонилась к ней и медленно сползла на пол. Только сейчас, в одиночестве, я позволила себе заплакать. Не от горя, а от облегчения и злости. На него — за предательство. На себя — за то, что так долго терпела унижение.

Через два часа раздался звонок в дверь. Я напряглась, готовая звонить в полицию, но это был консьерж: «Алина Игоревна, ваш… хм… гость покинул здание. Просил передать, что заберет оставшиеся вещи позже». — «Спасибо, Сергей», — я кивнула. — «И… этот человек больше не имеет права входить в квартиру. Если он попытается, вызывайте охрану». — «Понял вас», — он понимающе кивнул.

Я вернулась в пустую квартиру и впервые за долгое время почувствовала, что могу дышать полной грудью. Конец двойной жизни. Конец лжи и притворства.

На следующий день я приехала в офис раньше обычного. Нужно было подготовиться к важной встрече с инвесторами, назначить новых руководителей, уладить проблемы, возникшие после увольнения Соколовых. Едва я вошла в свой кабинет, как телефон зазвонил. Это был охранник с первого этажа: «Алина Игоревна, тут к вам… эээ… бывшие сотрудники. Соколовы. Очень настаивают на встрече».

Я поморщилась: «Они в списке запрещенных посетителей». — «Я сказал им это, но женщина грозится устроить скандал, вызвать полицию и журналистов». — «Пусть вызывает», — я вздохнула. — «Но в здание их не пускайте». Через минуту телефон зазвонил снова: «Алина Игоревна, она кричит на весь холл и требует встречи. Говорит, что не уйдет, пока не поговорит с вами».

Я прикрыла глаза, размышляя. Публичный скандал — последнее, что нужно компании сейчас, когда мы готовимся к серии важных сделок. «Хорошо», — решила я. — «Проводите их в малую переговорную на первом этаже. И пусть с ними будет охранник».

Спустившись в переговорную, я увидела Людмилу Николаевну и Андрея — оба выглядели помятыми и злыми. У свекрови глаза горели фанатичным огнем, Андрей был бледен и явно не выспался. «У вас пять минут», — сказала я, садясь напротив них. — «Потом вас выведут из здания, и если вы появитесь здесь снова, я подам заявление о преследовании».

«Мы пришли по-хорошему», — начала Людмила Николаевна неожиданно спокойным тоном. — «Давай решим это как взрослые люди, без скандалов и судов». — «Решим что именно?» — я приподняла бровь. — «Ваше увольнение было незаконным», — она перешла на официальный тон. — «У вас нет доказательств каких-либо нарушений с нашей стороны. Мы готовы не подавать иск о восстановлении на работе, если вы выплатите компенсацию за моральный ущерб».

Я не удержалась от смешка: «Компенсацию? Вам? После того, что вы натворили?» — «Да, нам», — она подняла подбородок. — «Пятнадцать лет безупречной службы, и меня увольняют без предупреждения, без объяснения причин». — «Без объяснения причин?» — я открыла лежащую передо мной папку. — «У меня здесь свидетельские показания, подтверждающие, что вы вымогали взятки у соискателей, шантажировали сотрудников, оформляли фиктивных работников. Список длинный, хотите, зачитаю полностью?»

Она побледнела, но быстро взяла себя в руки: «Это клевета. Наговоры завистников. У вас нет реальных доказательств». — «Есть», — я кивнула. — «Банковские выписки, записи разговоров, показания свидетелей. Полный комплект». — «Если вы пойдете в суд, это ударит по репутации компании», — вмешался Андрей. — «Скандал, пресса, падение акций. Ты этого хочешь, Алина?»

«Вы ошибаетесь», — я посмотрела на него спокойно. — «Компания только выиграет от публичного разоблачения коррупционеров. К тому же материалы уже переданы в правоохранительные органы. Обратного пути нет». Людмила Николаевна изменилась в лице: «Что? Ты заявила на нас в полицию?» — «Конечно», — я пожала плечами. — «Это было моей обязанностью как руководителя».

«Ты? Ты подставила родного мужа и его мать?» — она почти кричала. «Я выполнила свой долг как директор компании», — ответила я твердо. — «К тому же какие мы родные? Вы вчера назвали меня нищебродкой и вылили на меня борщ». — «Это была семейная ссора», — она всплеснула руками. — «Нет, это было публичное унижение. И один из многих эпизодов систематического неуважения», — я посмотрела на часы. — «Ваше время вышло. Если у вас есть претензии, обращайтесь через адвоката».

Я встала, собираясь уйти, но Андрей вдруг схватил меня за руку: «Алина, подожди. Мы можем решить это по-другому. Я… я знаю, что сделал ошибку. Но я могу все исправить. Я верну документы, расскажу все о схемах конкурентов». — «Поздно», — я высвободила руку. — «Нам нечего обсуждать — ни как супругам, ни как бывшим коллегам. Охрана, проводите посетителей».

«Ты еще пожалеешь!» — выкрикнула Людмила Николаевна, когда охранник помог ей подняться. — «Мы тебе такое устроим! Ты на коленях приползешь просить прощения!» Я не ответила. Развернулась и вышла из переговорной, чувствуя, как дрожат колени. Этот разговор дался мне тяжелее, чем я ожидала. Несмотря на всю их подлость, где-то глубоко внутри еще теплились остатки чувств к Андрею, вера в то, что в нем есть что-то хорошее…