Свекровь не знала, кем я работаю. Она вылила на меня тарелку супа, сказав:»Ты никто, никакого толку от тебя, ПРОВАЛИВАЙ пока я еще добрая». Но на следующий день ОЦЕПЕНЕЛИ от новости…
Поднявшись в свой кабинет, я позвонила отцу: «Папа, они приходили. Угрожали судом, скандалом». — «Я уже знаю», — его голос звучал устало. — «Охрана доложила. Как ты?» — «В порядке», — соврала я. — «Просто хотела предупредить, что они могут попытаться связаться с тобой». — «Пусть попробуют», — хмыкнул он. — «Игорь из безопасности держит меня в курсе. Нанял дополнительную охрану на всякий случай. Ты береги себя, дочка. И… может, переедешь ко мне на время? В твоей квартире они знают все входы и выходы». — «Спасибо, папа, но я справлюсь», — я улыбнулась, хотя он не мог этого видеть. — «Я сменила замки, предупредила охрану дома. Все будет хорошо».
Следующие недели превратились в настоящее испытание. Андрей караулил меня у дома и офиса, засыпал звонками и сообщениями с разных номеров, пытался через общих знакомых договориться о встрече. Людмила Николаевна действовала иначе: писала жалобы во все инстанции, распускала слухи, пыталась настроить против меня бывших коллег. Развод продвигался медленно — Андрей оспаривал каждый пункт, требовал раздела имущества, включая мою квартиру и машину, хотя доказательств его финансового участия в их приобретении не было. В разговорах с юристами он настаивал, что я скрывала свои доходы и обманом заманила его в брак.
Одновременно с этим в компании шла серьезная реорганизация. Мы пересматривали все контракты, заключенные при участии Соколовых, проверяли каждую сделку, каждый документ. Выявились новые нарушения, махинации, утечки. Пришлось разорвать отношения с несколькими крупными клиентами, связанными с конкурентами. Мой рабочий день растягивался до 15–16 часов. Я приезжала домой поздно вечером, без сил падала в постель, а рано утром снова мчалась в офис. Этот темп выматывал, но и спасал — не оставалось времени на размышления о личной жизни и разбитых надеждах.
Через три месяца суд наконец вынес решение о разводе. Все мое имущество осталось при мне, Андрею не удалось доказать свои претензии. К тому времени завершилось и расследование в отношении бывших сотрудников — против обоих возбудили уголовное дело по статьям о мошенничестве и коммерческом подкупе.
Людмила Николаевна позвонила мне в день, когда ей предъявили обвинение: «Довольна?» — ее голос дрожал от ярости. — «Уничтожила нас, растоптала! Андрюша потерял работу, репутацию, жену!» — «Он сам сделал свой выбор», — ответила я спокойно. — «И вы тоже. Никто не заставлял вас нарушать закон и предавать компанию». — «А как насчет твоего предательства?» — выкрикнула она. — «Ты лгала нам, скрывала, кто ты! Использовала Андрея, чтобы шпионить за компанией!»
Я рассмеялась, не могла сдержаться: «Шпионить? За своей же компанией? Какой в этом смысл?» — «Ты! Ты!» — она задыхалась от гнева. — «Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним». Это была наша последняя беседа. Больше мы не виделись и не разговаривали.
Суд приговорил обоих к условным срокам и крупным штрафам. Казалось бы, справедливость восторжествовала, но радости я не испытывала. Только опустошение и усталость. В один из вечеров я сидела на балконе своей квартиры, глядя на огни вечернего Киева, когда позвонил отец: «Как ты, дочка?» — «Нормально», — автоматически ответила я. — «Не лги старику», — он вздохнул. — «Я же вижу, что ты измотана. Может, возьмешь отпуск? Отдохнешь, восстановишься?» — «Не могу, слишком много работы», — я потерла глаза. — «К тому же работа — это все, что у меня осталось».
«Неправда», — его голос стал тверже. — «У тебя есть я. Есть друзья. И у тебя есть ты сама — умная, сильная, красивая женщина, которая заслуживает счастья». Я промолчала, борясь с внезапно подступившими слезами. «Алина», — продолжил отец, — «то, что произошло с Андреем, — это не твоя вина. Он оказался не тем человеком, за кого себя выдавал. Так бывает. Но это не повод закрываться от мира и превращаться в трудоголика».
«Я знаю, папа», — я вздохнула. — «Просто мне нужно время». — «Конечно», — он помолчал. — «Знаешь, что я тебе скажу? Я горжусь тобой. Ты поступила правильно, хоть это и было больно. Мало кто способен на такое».
После этого разговора что-то изменилось. Я стала чаще выбираться из офиса в рабочие часы, возобновила утренние пробежки по паркам Киева, начала встречаться с друзьями. Жизнь постепенно налаживалась. Компания тоже оправилась от потрясений. Новые руководители отделов показали себя с лучшей стороны, финансовые показатели росли, сотрудники отмечали улучшение атмосферы. Я наконец перестала прятаться за спиной Виктора Даниловича и стала полноценным публичным лицом Гранд Инвеста.
Через полгода после развода я случайно встретила Андрея на улице в центре Киева. Он сильно изменился: осунулся, погрустнел, потерял былую самоуверенность. Увидев меня, замер на месте, не зная, подойти или убежать.
«Здравствуй», — сказала я, решив не делать вид, что не заметила его. «Здравствуй», — он неловко переминался с ноги на ногу. — «Как… как ты?» — «Хорошо», — я кивнула. — «А ты?» — «Бывало и лучше», — он попытался улыбнуться. — «Нашел работу в небольшой фирме. Платит немного, но…»
«Рада за тебя», — перебила я. Не хотелось выслушивать его жалобы или оправдания. Повисла неловкая пауза. «Я… я часто думаю о тебе», — наконец произнес он. — «О нас… о том, что могло бы быть, если бы я…» — «Не предал меня?» — закончила я за него. — «Да, могло бы быть иначе. Но прошлого не изменить, Андрей»…
