Свекровь на моем юбилее подняла бокал: «За дочь уборщицы, которая удачно вышла замуж!» Муж давился от смеха и снимал на телефон. Моя мама поднялась и сказала три слова, после которых свекровь побледнела…
«Жизнь удивительна», — начала свекровь, поднимая бокал выше. «Никогда не знаешь, какие повороты судьбы ждут тебя за углом. Вот и мой сын.
Из хорошей интеллигентной семьи, получивший прекрасное образование, работающий в престижной компании, вдруг встречает…» Она сделала паузу, словно подбирая слова. «…девушку из совсем другого мира. И влюбляется так, что теряет голову».
По залу пробежал легкий шепот. Анна почувствовала, как к лицу приливает кровь. «Анна», — продолжала Галина Ивановна, глядя прямо на нее, — «стала частью нашей семьи.
И сегодня мы отмечаем ее 30-летие. Юбилей. Поднимем же бокалы за дочь уборщицы, которая так удачно вышла замуж».
Последние слова она произнесла с особенным акцентом, делая паузу перед «дочь уборщицы» и после. Ресторан замер. Кто-то из гостей поперхнулся вином, кто-то резко опустил глаза в тарелку.
Официанты, разносившие десерт, застыли с подносами в руках. Сергей не выглядел шокированным или смущенным. Напротив, он давился от смеха, снимая все происходящее на телефон.
Ему казалось это невероятно остроумным. Реакция жены на откровенное унижение от его матери. Анна почувствовала, как платье вдруг стало невыносимо тесным.
Браслет, подаренный мамой, словно потяжелел на запястье. Ей хотелось исчезнуть, провалиться под землю, оказаться где угодно, только не здесь, под прицелом десятков взглядов. Елена Николаевна сидела очень прямо, ее рука все еще накрывала ладонь дочери, но теперь заметно подрагивала.
Она смотрела на Галину Ивановну с выражением, которого Анна никогда раньше не видела на лице своей тихой, скромной матери. Галина Ивановна, довольная произведенным эффектом, элегантно отпила из бокала и опустилась на стул, бросив торжествующий взгляд на Анну. «Мама пошутила».
Наконец подал голос Сергей, продолжая снимать. «У нее своеобразное чувство юмора. Правда, Анна?» Но Анна не могла ответить.
В горле стоял ком, а перед глазами плыли красные пятна. Она смотрела на свекровь и мужа, ощущая, как рушится тщательно выстроенный карточный домик ее семейной жизни. Елена Николаевна медленно поднялась из-за стола.
В зале было так тихо, что можно было услышать, как ножки стула скрипнули по паркету. Пожилая женщина выпрямилась во весь рост, и вдруг стало заметно, откуда у дочери гордая осанка и стальной характер. Она посмотрела на Галину Ивановну долгим изучающим взглядом, от которого та перестала улыбаться.
Зал затаил дыхание. Все присутствующие почувствовали, что сейчас произойдет что-то значительное. Даже музыканты прекратили играть, невольно став свидетелями разворачивающейся драмы.
Елена Николаевна обвела взглядом гостей и, наконец, остановила его на Галине Ивановне. Ее голос прозвучал негромко, но отчетливо в звенящей тишине. «Ваш сын импотент».
Слова Елены Николаевны повисли в воздухе, как внезапно прогремевший выстрел. Галина Ивановна застыла с приоткрытым ртом, ее рука с бокалом дрогнула, и тонкий хрусталь выскользнул из пальцев, разбившись о паркетный пол. Звон разбитого стекла прозвучал особенно остро в оглушительной тишине.
Сергей перестал снимать. Телефон в его руке опустился, лицо исказилось, словно от физической боли. Румянец, начавшийся от шеи, стремительно заливал щеки, добираясь до корней волос.
Он выглядел как человек, которого застали обнаженным на людной площади. «Что?» — наконец выдавила Галина Ивановна, хватаясь за край стола. «Что вы сказали?» Елена Николаевна не повысила голос, но каждое ее слово теперь звучало отчетливо и веско.
«Я сказала, что ваш сын, Сергей, страдает импотенцией. И вы это прекрасно знаете. Анна рассказывала, что у вас проблемы с наследником.
И дело не в ней. Врачи объяснили, в чем причина». Галина Ивановна выпрямилась, судорожно схватившись за сердце.
«Как вы смеете! Это… это возмутительно! Сергей, скажи что-нибудь!» Но Сергей не мог произнести ни слова. Он смотрел на тещу с выражением абсолютного ужаса, осознавая, что секрет, который он тщательно скрывал даже от ближайших друзей, теперь стал достоянием всех присутствующих. Ольга, подруга Анны, прикрыла рот ладонью.
Коллеги Сергея обменивались шокированными взглядами. Официанты деликатно отвернулись, делая вид, что занимаются своими делами, но явно ловя каждое слово. «Вы понимаете, что только что произнесли?» Галина Ивановна пыталась взять ситуацию под контроль, но ее голос предательски дрожал.
«Это… это клевета! Мой сын абсолютно здоров!» Елена Николаевна медленно покачала головой. «Моя дочь два года живет в браке, где ее унижают из-за отсутствия детей. Два года она выслушивает намеки, что бесплодна, а между тем у вашего сына серьезное нарушение репродуктивной функции.
И вы это знаете». Галина Ивановна побледнела окончательно. Ее рука, лежавшая на сердце, сжалась в кулак. «Неправда! Мой Сергей…» Сергей вскочил, опрокинув стул.
«Хватит! Анна, ты рассказала ей? Ты обещала, что это останется между нами!» Анна смотрела на разворачивающуюся сцену, как в замедленной съемке. Ее мама, всегда тихая, скромная, никогда не повышавшая голос, сейчас стояла, выпрямив спину, и произносила слова, которые рушили тщательно выстроенный фасад семьи Коваленко. «Я рассказала маме, потому что больше не могла вынести эту ложь», — наконец произнесла Анна, обретая голос.
«Каждый раз, когда твоя мать намекала на мою неполноценность, я сдерживалась ради тебя. Но сегодня…» Сегодня она перешла все границы. Один из друзей Сергея, краснолицый Павел, неловко кашлянул…
