Сирота с болью слушала оглашение завещания, улавливая насмешки мужа и его любовницы! И вот, наконец, она узнаёт, что свекровь оставила ей лишь какой-то загадочный листок…
«Приехали», — сказал водитель, молодой парень с теплой улыбкой. — Осторожно, чтобы малыша не разбудить, я помогу с вещами». Валя благодарно кивнула: «Спасибо, очень». Он протянул ей визитку: «Звони, когда надо, примчу!» — и уехал.
Навстречу спешил мужчина с сединой, опираясь на трость. Это, наверное, и был друг Елены Васильевны. «Валя, здравствуй, моя хорошая! Пойдем в дом, устала?» — приветливо сказал он. «Немного есть», — призналась она. «Я — Петр Григорьевич. Родители, видишь, пошутили с именем», — улыбнулся он.
Его доброта согревала. «Сегодня отдыхай, а завтра придет моя сестра, Мария. Она всю жизнь в детсаду проработала, обожает детей. Посидит с Мишкой, а мы с тобой возьмемся за дела».
Мария Григорьевна оказалась настоящей душой, похожей на Елену Васильевну — такая же ласковая, но сильная. Увидев трехмесячного Мишку, она расцвела: «Ой, какое чудо! Будем дружить, правда?» Мишка беззубо улыбался, а Мария гудела: «Валя, не волнуйся, все будет хорошо. И погуляем, и поедим, и все сделаем!»
Валя только улыбалась, растерянная от заботы. Новые люди окутали ее теплом и заботой, которых она не знала годами. Петр Григорьевич объяснил, как обезопасить наследство от Остапа, и дело закрутилось.
Каждое утро у ворот дома в Хмельницком Валю ждал Андрей, тот самый таксист с искренней улыбкой. Он отвозил ее в мастерскую вышиванок, забирал вечером и никогда не брал денег. Вале было неловко до щемления. Петр Григорьевич, замечая ее смущение, хитро щурился: «Ой, Валечка, разбила ты сердце нашему Андрею!»
Валя краснела и отмахивалась: «Да ну, Петр Григорьевич, не выдумывайте!» — «А он, между прочим, не всегда таксистом был, — добавлял старик. — На заводе инженером гудел, пока тот не закрыли»…
