* Шесть лет назад моя сестра увела у меня жениха-миллионера …

На кухне отец сидел, не трогая кофе. Пустой взгляд, согнутая спина. Ему было 72, но за последнюю неделю он постарел лет на 10.

Я подошла, положила руку на его плечо. «Пап, ты готов?» Он кивнул, медленно вставая. Наталья всегда говорила, похороны не для тех, кто ушел, похороны не для мертвых, всегда говорила Наталья.

Они для живых. Раньше я этого не понимала. Теперь понимаю.

Когда мы прибыли в похоронное бюро, зал уже заполнялся родственниками и друзьями. Я держалась рядом с отцом, автоматически улыбалась и принимала соболезнования от лиц, которые едва помнила, кузены из Винницы, подруги мамы из института, соседи по дому, в котором они прожили 40 лет. «Ты так похожа на Наталью в ее возрасте», — сказала моя двоюродная тетя Раиса, похлопав меня по щеке.

«Она бы тобой гордилась. Как ты, милая?» — спросила подруга мамы, Любовь. Наталья говорила, ты переехала.

— В Харьков, верно. Почти пять лет назад кивнула я. Не добавив, что поводом стал нож в спину от сестры. Я подвела отца к первому ряду, рядом сел Иван.

Внезапный шорох и движение в зале, и я обернулась, вошли Екатерина и Максим. Их появление вызвало волну шепота. Екатерина была в элегантном черном платье, подчеркивающем ее фигуру в дорогих серьгах.

Максим выглядел напряженным, хотя его костюм сидел безупречно. Он обнял ее за талию. Ее левая рука лежала на сумочке, огромное кольцо с бриллиантом сверкало показательно.

Отец напрягся. — Виктор, дыши, — прошептала я, положив руку ему на плечо. Они шли вперед, останавливаясь у знакомых лиц.

Я уставилась на фотографию мамы, стоящую у закрытого гроба. Ее теплая улыбка немного успокаивала. В конце концов, они дошли до нас.

Екатерина обняла отца, он ответил жестко. Максим пожал ему руку, в ответ получил только сухой кивок. — Анна, — повернулась ко мне сестра.

— Сколько лет прошло? — Да, — сказала я, не доверяя себе на большее. Максим кивнул. — Соболезную.

Иван отошел поговорить с распорядителем. Я осталась с ними наедине. Екатерина сразу воспользовалась моментом.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — кивнула в сторону боковой комнаты. Против здравого смысла я согласилась, не хотела сцены на похоронах. В комнате было несколько стульев и коробка с платками, место для тех, кому нужно уединение.

Екатерина закрыла дверь. Вблизи я заметила морщинки у глаз, макияж их не скрывал. — Ты похудела, — заметила она, оглядывая меня критически.

— Это от горя, — ответила я сухо. Она крутила кольцо на пальце. Мы с Максимом недавно купили дом под Одессой.

Восемь спален, частный пляж. Мы планируем завести ребенка. У Максима компания купила два стартапа, мы делаем детскую.

— Поздравляю, — ровно сказала я, — ты хотела обсудить что-то по похоронам? Улыбка стала жесткой. Я просто думала, тебе будет интересно, как у нас все хорошо. А ты одна.

В тридцать восемь. А у меня мужчина, деньги, особняк. Когда-то это бы меня раздавило.

Сейчас, лишь вызвала жалость. Я улыбнулась искренне. — Ты уже знакома с моим мужем? Ее лицо дернулось.

— Мужем. — Иван, — сказала я, открывая дверь. Он стоял рядом.

— Познакомься с моей сестрой. Максим, наблюдавший издалека, подошел. Взглянув на Ивана, побледнел.

— Григорьев. — Шевченко, — сухо кивнул Иван. — Сколько лет прошло? — С тех пор, как мы пили пиво в стартапе, а не твоем проекте.

— Вы женаты? — Максим сглотнул. — Уже два года, — сказала я, взяв Ивана за руку. — Иван Григорьев? — Переспросила Екатерина.

— Из Григорьев Инвест? — Тот самый, — кивнул он. — Мы с Анной познакомились в Одессе, на конференции. — Надо как-нибудь связаться, — начал Максим, хотел обсудить совместные проекты.

Мой график плотный, вежливо, но твердо, — ответил Иван. — Но вы можете написать в офис. Распорядитель сообщил, что служба начинается.

Когда мы вернулись в зал, на нас смотрели. Очевидно, многие знали о соперничестве между Григорьевым и Шевченко. Мы едва успели сесть, как отец схватился за грудь, лицо исказилось.

— Папа! — вскрикнула я. Иван тут же вызвал помощь. Его увели в отдельную комнату. Службу отложили.

Врач среди гостей сказал, скорее всего, стресс, не инфаркт. Екатерина прибежала. — С ним все хорошо? — Скорую вызывать? В ее голосе слышалось беспокойство.

Я была удивлена. Стабилен. Просто перегрузка.

Двадцать минут мы сидели молча. Впервые, не враги. Просто дети одного отца.

Он настоял, чтобы служба продолжилась. И мы вернулись. Пауза создала хрупкое перемирие.

Служба была красивой и мучительной. Я произнесла речь о маминой доброте и любви. Потом встала Екатерина…