Проходя мимо парка, врач спас маленькую девочку, а когда увидел ее маму, глаза на лоб ПОЛЕЗЛИ…
Пока Дмитро обрабатывал рану, Марiйка лишь тихонько ойкала, а баба Ганна убежала на кухню. Оттуда доносилось звяканье чашек, чайник на плите зашумел. «Хорошо тут».
Марiйка почувствовала, что её словно обволакивает тихая, дружественная атмосфера дома. «Как здесь уютно, светло и спокойно». «Ребята, идёмте пить чай», позвала баба Ганна.
И вот они уже втроём сидят за столом, пьют чай, едят яблочный пирог. Баба Ганна что-то рассказывает, улыбается. Дмитро тоже болтает без умолку.
«Неужели так бывает? Неужели вот так просто можно сидеть, общаться, и никто на тебя не накричит, не оскорбит?» Марiйцi было немного непривычно. «Так, милая». В какой-то момент баба Ганна сменила тему разговора.
«Надо теперь подумать, что с тобой делать». «Я не знаю, что со мной делать», горько призналась Марiйка. «Но домой я не пойду.
Вы не думайте, я сейчас уйду. На лавочке переночую, а утром в райцентр поеду в опеку. Уж лучше пусть меня в детский дом назад заберут, чем жить так, как я все эти годы жила».
Марiйка заплакала. Баба Ганна обняла девушку, по плечам поглаживая успокаивала. «Ну будет тебе, будет плакать», приговаривала она.
«Ни на какую лавочку ты не пойдёшь. Я тебе в зале постелю. А про приют ты дело говоришь.
Давно пора Свiтку с Василем на место поставить, а то сколько лет над девчонкой измываются». «А вы откуда знаете?» — удивилась Марiйка, ведь она никому никогда не жаловалась. «Да мы же все друг у друга, как на ладони.
Знали, что Свiтка тебя ради выплат взяла. Твои деньги на Оксану свою тратила и продолжает тратить». «Бабушка, ну если вы знали, почему молчали?» — возмутился Дмитро.
«А это Дiмочка село. Здесь хоть все обо всех и знают, но в дела не лезут. Ну а теперь другое дело.
Гриць этот, похоже, тут решил осесть. Не будет тебе, Марiйка, житья. Обращайся в опеку.
Ещё бы и в полицию на этого гада настучать. Но не советую связываться, уголовник же. Пусть живут сами по себе.
А ты в детском доме не пропадёшь. Да и кто тебе сказал, что там плохо? Я, насколько знаю, там к детям последние годы большое внимание». «Жила я там, знаю», — схлипнула Марiйка.
«Да когда это было? Сейчас всё по-другому. Да и ты уже взрослая, сможешь за себя постоять». Баба Ганна успокаивала, подливала чайку.
Какой же у неё вкусный чай на травах, чабрецом пахнет и варенье клубничное, свежее, с пенкой. А Дмитро рассказывал интересные истории, байки всякие. Его было так интересно слушать, и улыбался он так.
От его улыбки Марiйка слегка краснела даже, сама не зная, почему. Марiйка понемногу приходила в себя. И коленка уже почти не болела.
Действительно, чего она так переживает? Ну живут же другие в детском доме. За окном уже вовсю светила луна, когда, наконец, в доме бабы Ганны все улеглись спать. Марiйка, зарывшись в мягкую, огромную перьевую подушку, думала, что же завтра будет? Неужели завтра её жизнь пойдёт по-другому? Утром она вместе с Дмитром поехала в райцентр.
Рейсовый автобус проезжал мимо дома опекунов, когда из ворот выбежала растрёпанная и встревоженная Свiтлана. Марiйка, увидев её через стекло, так и вжалась в сиденье. «Ничего, больше они тебя не обидят», — понял всё без слов Дмитро и осторожно коснулся руки Марiйки.
«Я с тобой, Кнопка». «Кнопка». Вначале Марiйка обижалась на это обращение, а сейчас ей было даже радостно его слышать.
Как-то заботливо это звучало. В принципе, Дмитро ведь первый за много лет проявил эту самую заботу. «Я теперь тебя не брошу», — говорил он, когда они уже подходили к опеке.
«Узнаю, куда тебя определили и буду навещать». «Ты думаешь, меня не отдадут опекунам?» — со страхом спросила Марiйка. «Я уверен, я им всё расскажу, что вчера видел.
Ещё скажу, что в полицию пойду, если они тебя вернут. Пусть потом выкручиваются, как хотят». Никуда, конечно, Марiйку не вернули.
Начальник опеки пошла прям красными пятнами, когда Марiйка рассказала, как жила все эти годы. Потом женщина вызвала инспектора, которая наблюдала за приёмной семьёй и уже отсчитала без присутствия Марiйки. Хотя даже в коридоре было слышно, как начальник грозит уволить нерадивого работника.
«Это же надо!» Столько лет девчонка жила в постоянном стрессе, а никому до этого и дела не было. Вызывали потом и Свiтлану в опеку, но Марiйка её больше не видела. Через сутки она была уже в приюте.
Так в 16 лет у неё начался новый этап в жизни. Зря думала Марiйка, что её здесь будут обижать. Нет, это был вполне приличный детский дом.
Двухэтажное каменное здание на краю города. Оно стало родным домом для несчастной девушки. Для Марiйки, до пяти лет росшей в этом городе, а потом вырванной в другие условия, всё казалось новым, диковинным.
Она прислушивалась к шуму улицы, всматривалась в фонари, которые отчаянно светили в окна её новой комнаты. Да, начиналась новая жизнь. Что дальше? В комнате с Марiйкой жили ещё три девчонки — Олена, Катя и Полiна.
Особенно Марiйка сдружилась с рыжеватой и полноватой Полiной. Ей тоже было 16, и в детском доме она провела большую часть своей жизни. «А меня мать сама сдала сюда», — спокойно рассказывала Полiна…
