Она чудом спаслась при падении автобуса в пропасть, год выживала в горах… А вернувшись, обнаружила мужа с любовницей в своей квартире и мать в доме престарелых! Но то, что произошло дальше, ШОКировало весь район…
Грузовик. Падение.
Другие. Пассажиры?» – спросила она, уже догадываясь об ответе по мрачному выражению его лица.
Спасателям удалось добраться до автобуса, Роман отвел взгляд. «Выживших не нашли.
Тебя тоже считают погибшей. Тебя выбросило в реку, течение унесло».
Ирина попыталась осознать услышанное, но боль и шок затуманивали рассудок. «Она единственная выжила.
По какой-то невероятной случайности. Или это наказание – жить, когда другие погибли?
Мне нужно. Сообщить!» Она попыталась приподняться, но острая боль пронзила все тело.
Перед глазами поплыли черные пятна. «Лежи спокойно», – твердо сказал Роман.
«У тебя серьезные травмы. Связи здесь нет, ближайший поселок в двух днях пути.
В твоем состоянии ты туда не доберешься». Последние слова Ирина уже не слышала, сознание снова погрузилось во тьму.
В этой тьме кружились обрывки образов, падающий автобус, ледяная вода, лицо Дениса, мамина улыбка, горы, равнодушно взирающие на человеческие трагедии. Следующие дни, или недели, сливались в бесконечную череду кошмаров и пробуждений.
Ирина то проваливалась в лихорадочный сон, то выныривала в реальность, полную боли и тумана. Иногда ей казалось, что она слышит голоса спасателей, кричащих на склоне, но они не видели ее, унесенную рекой.
В моменты просветления рядом всегда был Роман, молчаливый, сосредоточенный, меняющий повязки, заставляющий пить горький травяной отвар. Его руки, большие и шершавые, были удивительно аккуратны, когда он обрабатывал ее раны или поправлял самодельную шину на сломанной ноге.
«Вы врач?» – однажды спросила она, когда сознание прояснилось. «Был когда-то», – коротко ответил он, «военным врачом».
Больше он ничего не сказал, а Ирина не нашла сил расспрашивать. В редкие моменты бодрствования она пыталась собрать осколки памяти, кто она, что с ней случилось, почему она здесь.
Но воспоминания ускользали, как вода сквозь пальцы. Иногда она просыпалась от собственного крика, заново переживая падение, холод реки, борьбу за каждый глоток воздуха.
В такие моменты Роман молча сидел рядом, не пытаясь утешить пустыми словами, просто давая понять, что она не одна в этой борьбе между жизнью и смертью. Полноценное пробуждение пришлось запахом.
Ароматом горных трав, сохнущих под потолком деревянного дома. Этот запах пробудил что-то глубинное в сознании Ирины, детское воспоминание о летнем походе с отцом в горы, о его рассказах у костра о чувстве защищенности.
Она открыла глаза. Солнечный свет струился через небольшое окно, освещая простую комнату с деревянными стенами.
Потолочные балки, покрытые резьбой, связки трав, развешанные для сушки, грубая мебель ручной работы. В камине тлели угли, распространяя приятное тепло.
Ирина попыталась приподняться и с удивлением обнаружила, что может это сделать хоть и с трудом. Боль в голове уже не была такой острой, а в сломанной ноге ощущалась скорее как ноющий дискомфорт, а не пытка.
На стуле у кровати сидел Роман, задремавший в неудобной позе. Сейчас, при дневном свете, она впервые смогла рассмотреть его как следует.
Мужчина лет 50, с густой бородой, тронутой сединой, глубокими морщинами на обветренном лице и шрамом, пересекающим левую бровь. Его руки, сложенные на коленях, были мозолистыми, с отчетливыми следами старых ожогов.
«Давно вы здесь сидите?» – спросила Ирина, и от звука ее голоса Роман вздрогнул и открыл глаза. Очнулась, на его лице мелькнуло что-то похожее на облегчение.
По-настоящему очнулась. «Как себя чувствуешь?»
Как будто меня переехал поезд, Ирина попыталась улыбнуться. «Но, кажется, я выживу».
Она осмотрелась. На грубо сколоченном столе лежали ее вещи, наручные часы, кошелек, телефон с разбитым экраном.
«Это все, что удалось спасти», – заметил Роман, проследив за ее взглядом. Остальное река забрала.
«Спасибо, что спасли меня», – Ирина произнесла эти слова и поняла, насколько они недостаточны. Этот незнакомый человек вытащил ее из реки, лечил, ухаживал за ней.
«Я перед вами в неоплатном долгу». Роман неловко пожал плечами.
«Я услышал о катастрофе по радио. Пошел посмотреть, может, смогу помочь.
Нашел тебя на берегу, едва живую. Как долго я была без сознания?» – спросила Ирина, пытаясь сопоставить обрывки воспоминаний.
Роман помедлил, словно не решаясь сказать. «Сегодня ровно три месяца с момента аварии».
«Три месяца?» Ирина почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Не может быть.
Я. Я помню только обрывки.
У тебя была серьезная черепно-мозговая травма», – Роман говорил медленно, словно подбирая слова. «Были моменты, когда я не был уверен, что ты выживешь.
Но ты сильная. Три месяца.
Четверть года, исчезнувшая из ее жизни». Внезапная мысль появилась в сознании.
«Мама!» Она думает, что я погибла. «Я должна сообщить.
Здесь нет связи», – повторил Роман. «Ближайший населенный пункт, в двух днях пути, по горным тропам.
В твоем состоянии мы не сможем туда добраться еще как минимум месяц, пока не срастется нога». Ирина откинулась на подушку, ошеломленная.
«Месяц. А потом еще два дня пути».
Никто не знает, что она жива. Денис, наверное, уже оплакал ее, или, что более вероятно, утешился в объятиях Марины.
«А мама?» Как она пережила известие о гибели дочери? «Где мы находимся?» – спросила она, пытаясь сосредоточиться на конкретных вещах.
«В заповедной зоне каменный пояс», – ответил Роман. «Высоко в горах.
Я живу здесь. Давно».
Он встал и подошел к окну. Ирина впервые заметила его легкую хромоту.
«Попробуй встать, если чувствуешь в себе силы», – сказал он, все еще глядя в окно. «Нужно разрабатывать ногу».
Ирина осторожно села на кровати, потом, опираясь на столик, поднялась. Сломанная нога, зафиксированная в самодельной, но добротной шине, отозвалась болью, но не такой сильной, как она ожидала.
Несколько секунд она стояла, привыкая к ощущению вертикального положения, затем сделала неуверенный шаг. Роман повернулся, внимательно наблюдая за ней.
«Хорошо. Но не перенапрягайся в первые дни».
Ирина, опираясь о стену, подошла к окну. За стеклом открывался вид, от которого перехватывало дыхание, горные вершины, покрытые снегом даже летом, крутые склоны, поросшие хвойным лесом, ущелья, на дне которого серебрилась лента реки.
«Красиво, правда?» Голос Романа прозвучал мягче, чем обычно. «Когда живешь здесь долго, начинаешь понимать, что горы – живые.
У них есть свой характер, свои настроения». Ирина посмотрела на него, не со страхом, которого ожидала бы от себя в такой ситуации, а с растущим любопытством.
Кто этот человек? Почему он живет один в горах?
Что заставило военного врача стать отшельником? В его взгляде она увидела не угрозу, а глубокую, застарелую печаль, которую он, казалось, носил с собой, как другие носят одежду, непременный атрибут повседневности.
«Я не знаю, как вас благодарить», – тихо сказала она. «Вы спасли мне жизнь».
Роман покачал головой. «Ты сама ее спасла».
«Я только помог». Между ними повисла тишина, не неловкая, а какая-то особенная, полная невысказанных мыслей и вопросов.
Два человека, которых судьба свела в самых неожиданных обстоятельствах. Один потерял прошлое, другая – возможное будущее.
И оба оказались здесь, высоко в горах, вдали от мира, который, казалось, уже забыл о них. Первый самостоятельный шаг Ирины через всю комнату стал маленьким триумфом.
Боль прошивала колено при каждом движении, но упрямство оказалось сильнее. Роман наблюдал молча, только в глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение, когда она, опираясь на самодельный костыль, преодолела расстояние до окна.
«Сегодня до окна, завтра вокруг дома», – сказала Ирина, переводя дыхание. «Не торопись», – ответил Роман, проверяя повязку на ее ноге.
Горы учат терпению. День за днем, шаг за шагом, Ирина возвращалась к жизни.
Окрепли мышцы, затянулись раны, даже кошмары стали реже. Когда она впервые смогла выйти на крыльцо, мир за пределами хижины открылся во всем своем величии, вершины, тронутые первым снегом, бескрайнее небо, орлы, парящие над ущельем.
Здесь, на высоте птичьего полета, ее прежняя жизнь казалась далекой и ненастоящей, как сон. Постепенно она начала помогать по хозяйству, чистила овощи, перебирала травы, даже научилась поддерживать огонь в очаге.
Взаимодействие с Романом строилось на немногословной практичности, он показывал, она делала. И все же за этой внешней простотой скрывалось нечто большее, постепенное взаимное доверие, которое строилось без слов…
