Оформив дарственную дочери на дом, я и подумать не могла, что моя жизнь превратиться в кошмар и жить я буду в холодном сарае. Но в один день я случайно нашла папку мужа с надписью «Открыть, когда все потеряно». Открыла и ОНЕМЕЛА…

Его опасения, его защита, его вера в мою силу. Когда я закончила, в комнате звенела тишина, нарушаемая только тиканьем настенных часов. Алексей заговорил первым:

«Ирина, ты правда поселила маму в сарай? Это что за фигня?» Ирина выпрямилась. «Ей не нужна целая квартира в её возрасте. Это логично.

И сарай не такой уж плохой, я его обустроила». «Обустроила?» — перебила Марина, дрожа от гнева. «Ты поставила туалет за шторкой и называешь это обустройством?»

«Она не нуждается в роскоши», — огрызнулась Ирина. «И вообще, это мой дом теперь».

Я посмотрела на неё. «Нет, Ирина. Согласно дарственной, пункт 3, подпункт B, я могу отменить дарение, если вы не обеспечиваете мне уважение и заботу.

Ты нарушила это условие». Ирина побледнела. «Что ты несёшь?» «Я отменяю дарственную», — спокойно сказала я. «Всё».

Комната взорвалась. Ирина вскочила, крича о неблагодарности. Алексей засыпал вопросами о юридических последствиях.

Марина молчала, но её глаза светились гордостью. «Ты не можешь», — Ирина схватила копию договора, лихорадочно читая.

Дойдя до нужного пункта, она замерла. «Это обман. Это незаконно».

«Михаил Иванович подтвердил законность вчера», — ответила я. «Он уже подал бумаги». Ирина повернулась к Сергею, но тот молчал, глядя в пол. Она сменила тактику, её голос стал мягче.

«Мама, я понимаю, тебе неудобно. Мы можем переделать домик, поставить отопление». «Хватит, Ирина», — я подняла руку. «Ты показала, кто ты. Ты ценишь вещи больше, чем людей.

Больше, чем меня». Её лицо исказилось, но не от раскаяния, а от осознания, что она проиграла. «Пожалуйста», — прошептала она.

«Мы вложили столько денег в ремонт. Все знают, что это наш дом». Я вспомнила холодные ночи, одиночество, её слова:

«Тебе не нужно много места». Мое сердце сжалось, но я не дрогнула. «Надо было думать, прежде чем селить меня в сарай.

У вас месяц, чтобы съехать». Ирина выбежала, Сергей поплёлся за ней. Через окно я видела, как она кричит на него в подъезде.

Алексей провёл рукой по волосам. «Мам, я не знал». «Честно, верю», — кивнула я. «Что теперь?» — спросил он.

Я закрыла папку, чувствуя усталость, но и облегчение. «Теперь я возвращаю себе жизнь». Первая неделя после собрания была тяжёлой.

Ирина общалась только через сообщения и своего юриста. Она и Сергей начали паковать вещи, но не из смирения, а из злости. Их споры доносились до домика по ночам…