Немецкая овчарка не покидала гроб девочки. Когда люди увидели, что она прятала под собой, ОЦЕПЕНЕЛИ…..

Степень не будет полностью ясна до всесторонней неврологической оценки во Львовском детском медицинском центре, но вам следует подготовиться к возможности серьезных нарушений, — слово поразило Романа с физической силой. После чуда обнаружения Софии живой, после прилива отчаянной надежды, реальность обрушилась с сокрушительной тяжестью. Его дочь может выжить, но как тень той яркой девочки, которой она была.

— Что это значит именно? — сумел спросить он. — Это означает, — мягко объяснила доктор Сидорчук, — что, хотя ее основные жизненные функции могут быть сохранены, высшие когнитивные функции — речь, движение, память, обучение — могут быть серьезно нарушены. Некоторым пациентам в аналогичных ситуациях требуется пожизненный поддерживающий уход.

Дакота тихо заскулил, чувствуя страдания Романа. Овчарка прижалась ближе, предлагая безмолвное утешение, как это было много раз прежде. — Существуют также серьезные юридические и этические вопросы, возникающие в связи с этой ситуацией, — осторожно продолжила доктор Сидорчук.

— Ошибочное свидетельство о смерти, решения, приведшие к преждевременной организации похорон — все это представляет собой серьезное отклонение от стандартных медицинских протоколов. Выражение лица Ярослава помрачнело. — Халатность.

Вы имеете в виду. Или… — Хуже. Доктор Сидорчук не подтвердила и не опровергла эту характеристику.

Администрация больницы уже инициирует всестороннюю проверку. Тем временем нашим приоритетом остается уход за Софией и успешная транспортировка во Львовский детский медицинский центр. Как будто вызванная ее словами, дверь снова открылась, чтобы впустить медсестру.

Педиатрическая транспортная команда прибыла, они готовятся к немедленной транспортировке. За этим последовала суматоха. Софию перевезли на специализированную транспортную каталку, оснащенную комплексными системами мониторинга.

Команда Львовского детского медицинского центра совещалась с доктором Сидорчук о дозировках лекарств и настройках аппарата искусственной вентиляции легких. Оформлялись документы для экстренной передачи лечения. На протяжении всего контролируемого хаоса Дакота оставался рядом с Романом время от времени, поглядывая в сторону процедурного кабинета, где лежала София.

Когда пришло время перевезти Софию к ожидающему вертолету, Романа провели по протоколам сострадательная, но твердая транспортная медсестра. «Боюсь, животные не могут сопровождать пациентов во время воздушной медицинской транспортировки», — объяснила она, имея в виду Дакоту. «Это строгий протокол безопасности».

Роман посмотрел на овчарку, которая спасла жизнь его дочери, которая распознала то, что упустили передовое медицинское оборудование и опытные врачи. Мысль о расставании с ним казалась в корне неправильной. «Он обученный кинолог и медицинская собака-спасатель», — возразил Роман с отчаянной ноткой в голосе.

«Он обнаружил ее состояние, когда все остальные потерпели неудачу». «Я понимаю, мистер Коваленко», — ответила медсестра с искренним сочувствием. «Но протоколы вертолета не допускают исключений даже для служебных животных.

Пространство кабины крайне ограничено, и каждый килограмм влияет на динамику полета». Шеф Войтович, который координировал свои действия с охраной больницы на протяжении всего кризиса, выступил вперед. «Я могу организовать полицейское сопровождение для вас и Дакоты во Львовский детский медицинский центр.

Вы будете менее чем на 30 минут позади вертолета». Когда медицинская бригада приготовилась везти Софию к вертолетной площадке, Дакота внезапно напрягся, дернув поводок в руке Романа, и отчаянно заскулил. Звук был знакомым — специфический сигнал тревоги, который предшествовал самым сильным приступам Софии.

«Подождите!», — крикнул Роман, заставив медицинскую бригаду остановиться. Дакота сигнализирует, что что-то не так. Доктор Сидорчук немедленно вернулась к Софии, проверяя мониторы и жизненно важные показатели.

У нее падает насыщение кислородом, объявила она, и в ее спокойном поведении появилась срочность. Нам нужно отрегулировать настройки аппарата искусственной вентиляции легких перед транспортировкой. Специализированная педиатрическая команда с профессиональным мастерством быстро внесла коррективы в оборудование и ввела лекарства через капельницу Софии.

На протяжении всего их вмешательства Дакота сохранял свою настороженную позу, расслабляясь только тогда, когда мониторы показали улучшение состояния Софии. «Ваша собака только что предотвратила потенциальный кризис во время транспортировки», признал врач Львовского детского медицинского центра. В его голосе чувствовалось искреннее уважение.

«Это замечательно». Когда они снова приготовились перевезти Софию, разрушительная реальность ситуации навалилась на Романа, как физический груз. Его дочь была ошибочно объявлена мертвой, ее готовили к погребению, когда она еще была жива, и теперь, даже если она выживет, ей грозит потенциальная пожизненная инвалидность из-за медицинской халатности.

Чудо обнаружения ее живой теперь уступило место трагедии того, что было потеряно, что можно было предотвратить при надлежащем уходе. Когда транспортная команда повезла Софию к ожидающему вертолету, Роман почувствовал руку Ярослава на своем плече, молчаливое признание общей скорби и долгого, неопределенного пути, лежащего впереди. Отделение педиатрической интенсивной терапии во Львовском детском медицинском центре работало с тихой эффективностью, которая опровергала критический характер его работы.

Прошло три дня с момента драматического спасения Софии и экстренной транспортировки. Роман Коваленко почти не отходил от постели своей дочери, спя в неудобном кресле, предоставленном для родителей, он ел только тогда, когда сострадательный медперсонал настаивал.

Дакоте был предоставлен беспрецедентный доступ в больницу через специально организованное исключение. Администрация больницы признавала его роль в спасении жизни Софии и его неизменную способность предупреждать о незначительных изменениях в ее состоянии до того, как контрольное оборудование обнаруживало проблемы. Доктор Елена Мельник, директор отделения детской неврологии и специалист, к которому они первоначально обратились до кризиса Софии, лично занялась ее делом.

Ей было за 50 лет, с преждевременно поседевшими волосами и добрыми глазами за стильными очками. Мельник демонстрировала редкое сочетание клинического гения и искреннего сострадания, которое характеризует действительно исключительного врача. Мистер Коваленко, начала она, усаживаясь в кресло рядом с Романом, во время своего утреннего обхода.

Я хотел бы обсудить с вами результаты комплексной оценки состояния Софии. Мы завершили обширное неврологическое тестирование, включая специализированный электроэнцефалографический мониторинг и оценки функционального ответа. Роман насторожился, готовясь к тому, что, как он предполагал, будет подтверждение и худшего сценария, который обрисовала доктор Сидорчук.

Ярослав Мороз, ставший постоянным посетителем зала ожидания, несмотря на неловкость своего положения с правоохранительными органами, стоял в дверях по просьбе Романа. Состояние Софии крайне необычно, продолжила доктор Мельник, открывая толстую папку с результатами тестов. Каталептическое состояние, которое она пережила, встречается крайне редко, особенно у детей.

Изучив ее историю болезни, я считаю, что это может быть связано с ее основным эпилептическим состоянием, а не быть исключительно результатом продолжительного припадка, как предполагалось изначально. Она перевернула несколько страниц технических данных, прежде чем продолжить. Что наиболее примечательно, так это картина неврологической активности, которую мы наблюдаем.

В то время как определенные области показывают значительные нарушения от кислородного голодания, другие демонстрируют замечательное сохранение функций. В частности, области, отвечающие за базовое сознание, сенсорную обработку и эмоциональное распознавание, кажутся в основном неповрежденными. Роман подался вперед, боясь надеяться.

Что именно это означает для ее выздоровления? «Это означает, — осторожно ответила Мельник, — что прогноз для Софии значительно лучше, чем предполагалось изначально. Мы уже видим признаки осознания, тонкие реакции на знакомые голоса, особенно на ваш, и, что интересно, реакции на присутствие Дакоты. Хотя она еще не пришла в сознание в обычном смысле, это многообещающие признаки.

Впервые за несколько дней Роман почувствовал что-то, кроме страха и горя. Значит, она может проснуться, снова стать собой. Выражение лица доктора Мельник оставалось профессионально сдержанным…