«Не смій сідати, коли моя мама стоїть!» Чоловік смикнув мене з місця в метро, на дев’ятому місяці вагітності. Пасажири притихли, а потім одна бабуся сказала всього ТРИ слова…
«Это нелепость!» — не выдержала Антонина Петровна. — «Разводиться из-за одного случая! Ты всегда была злопамятной».
«Одного случая?» — Марина почувствовала, как внутри закипает гнев. — «Вы называете одним случаем три года унижений, манипуляций и контроля? Или тот факт, что ваш сын бросил меня во время родов?» Андрей дернулся, как от пощечины: «Я не бросал тебя! Маме стало плохо».
«Конечно», — горько усмехнулась Марина. — «Как всегда, вовремя». — «Ты просто ревнуешь сына к матери», — Антонина Петровна повысила голос, привлекая внимание окружающих. — «Всегда ревновала. А теперь решила отомстить, отнять у него ребенка».
«Я никого ни у кого не отнимаю», — спокойно ответила Марина. — «Леночка никуда не денется. Андрей может видеть ее, когда захочет.
Но на моих условиях». — «А как же я?» — Антонина Петровна шагнула вперед, и в ее глазах Марина увидела настоящую ярость. — «Я имею право видеть внучку!» — «Нет», — твердо сказала Марина.
«Не имеете. Ни по закону, ни по совести». — «Ах ты!» Двери зала суда открылись, прерывая назревающий скандал.
Секретарь вызвала первую пару, и Марина с облегчением поняла, что это не они. «Нам нужно еще подождать», — сказала она Андрею. — «Я буду там», — она кивнула на скамейку у окна.
«Марина, прошу тебя», — Андрей схватил ее за руку. — «Давай попробуем еще раз. Ради Леночки».
Марина высвободила руку. «Лучшее, что ты можешь сделать для Леночки, — это вырасти наконец и перестать быть послушной марионеткой своей матери». Она отошла к скамейке, чувствуя, как дрожат колени.
Разговор с Андреем и свекровью выбил ее из колеи. Она не ожидала, что увидит его таким — потерянным, неухоженным. Обычно Андрей тщательно следил за собой, и Антонина Петровна всегда гордилась тем, как представительно выглядит ее сын.
Может быть, он действительно переживает разрыв? Может, где-то глубоко внутри он все еще тот Андрей, в которого она когда-то влюбилась? Марина одернула себя. Нет. Она не может позволить себе такие мысли.
Слишком много боли, слишком много унижений. Ожидание растянулось на час. Когда наконец секретарь вызвала их фамилии, Марина уже чувствовала себя абсолютно измотанной.
Суд занял всего пятнадцать минут. Судья, немолодая женщина с усталым лицом, просмотрела документы, задала несколько стандартных вопросов и объявила, что бракоразводный процесс будет продолжен через месяц после обязательного срока для примирения. «Есть ли у сторон вопросы об имуществе или детях?» — спросила она в конце.
«Да, ваша честь», — выступил вперед Андрей. — «Я хочу видеть свою дочь. Регулярно.
Моя жена не дает мне такой возможности». Судья перевела взгляд на Марину: «Это правда?» — «Отчасти, ваша честь», — спокойно ответила Марина. — «Я не против встреч отца с ребенком, но на определенных условиях.
Дочери всего месяц, она недоношенная, требует особого ухода. Я предложила мужу видеться с ней у нас дома, в моем присутствии». — «А он отказался?» — «Нет», — Марина пожала плечами.
«Он просто не пришел ни разу, хотя я не запрещала». Андрей побагровел: «Это неправда! Ты сменила замки.
Не отвечала на звонки». — «Тише», — строго сказала судья. — «В такой ситуации рекомендую вам составить письменное соглашение о порядке общения с ребенком.
Если не сможете договориться, придется решать через суд. Но, учитывая возраст ребенка, суд скорее всего поддержит позицию матери». Она закрыла папку с делом: «Следующее заседание через месяц.
До тех пор советую вам подумать, действительно ли развод — единственный выход. Заседание окончено». Когда они вышли из зала, Антонина Петровна выглядела так, словно готова была взорваться.
«Это все подстроено», — прошипела она, как только дверь закрылась за ними. — «Эта судья явно на твоей стороне».
«Мама, пожалуйста», — устало произнес Андрей. — «Не сейчас». Марина уже собиралась уйти, когда Андрей вдруг оставил мать и подошел к ней: «Марина», — его голос звучал непривычно тихо.
«Я действительно хочу видеть Леночку. Пожалуйста». Что-то в его глазах — настоящая боль, настоящее раскаяние — заставило Марину смягчиться. «Хорошо», — сказала она после паузы. — «Завтра в шесть вечера.
Но один, без матери». — «Спасибо», — облегчение на лице Андрея было таким явным, что Марина почти пожалела его. Почти.
«И еще», — добавила она. — «Я подаю на алименты. Это не обсуждается».
Андрей кивнул: «Конечно. Я и сам собирался.
Это же мой ребенок». — «Андрюша!» — резкий голос Антонины Петровны разрушил момент.
«Мы опаздываем». Марина видела, как лицо Андрея мгновенно изменилось: плечи опустились, взгляд стал виноватым. «Иду, мама», — он бросил на Марину последний взгляд и поспешил к матери.
«Ничего не изменилось», — с горечью подумала Марина, глядя им вслед. И все же внутри теплилась крошечная надежда. Может быть, ради дочери Андрей найдет в себе силы стать настоящим отцом.
Может быть. К тому времени, когда Марина вернулась домой, она чувствовала себя так, словно пробежала марафон. Эмоциональное напряжение, встреча с Андреем и свекровью, формальная атмосфера суда — все это вытянуло из нее последние силы.
«Как все прошло?» — Сергей Петрович встретил ее в прихожей, держа на руках спящую Леночку. «Как обычно в таких делах», — Марина сняла пальто. — «Месяц на примирение, потом следующее заседание.
А они?» — «Были там. Обожгли огнем». Марина взяла у отца дочь и прижала к себе, вдыхая родной молочный запах…
