«Не смій сідати, коли моя мама стоїть!» Чоловік смикнув мене з місця в метро, на дев’ятому місяці вагітності. Пасажири притихли, а потім одна бабуся сказала всього ТРИ слова…
В трубке послышались торопливые шаги и звук захлопнувшейся двери. Марина опустила телефон и вдруг почувствовала что-то новое — не просто боль, а давление, идущее изнутри. Паника накрыла ее с новой силой.
Она попыталась встать, и в этот момент в дверь позвонили. «Скорая помощь». Марина никогда не думала, что эти два слова могут звучать как самая прекрасная музыка.
С неимоверным усилием она добралась до двери, держась за стены, и открыла замок. В квартиру вошли двое: невысокая женщина с короткой стрижкой и крепкий мужчина с чемоданчиком. «Так, мамочка, давно схватки начались?» — деловито спросила женщина, помогая Марине дойти до кровати.
«Около часа. Может, больше. Я потеряла счет времени.
Воды отошли?» — «Да, сразу». Женщина быстро осмотрела Марину и обменялась взглядом с напарником. «Открытие почти полное.
Рожать будете прямо сейчас», — сказала она спокойно, но решительно. — «В роддом не успеем». Марина в ужасе уставилась на медиков.
«Но…» — «Не волнуйтесь, мамочка, не вы первая, не вы последняя». Женщина уже раскладывала какие-то инструменты. — «Меня зовут Елена Викторовна, я акушерка с двадцатилетним стажем.
А это Сергей, фельдшер. Мы примем вашего малыша, все будет хорошо». Следующий час Марина запомнила как калейдоскоп боли, команд «Тужьтесь и дышите» и собственных криков, которых она не могла сдержать.
Она цеплялась за руку акушерки с такой силой, что потом обнаружила на ее запястье красные следы от своих ногтей. А потом внезапно все закончилось. Острая боль сменилась опустошением, и в комнате раздался тонкий, но настойчивый крик.
«Девочка», — сказала Елена Викторовна, поднимая крошечное существо. — «Маленькая, но бойкая». Марина смотрела на свою дочь сквозь пелену слез.
Красная, сморщенная, с прилипшими к голове темными волосиками — самое прекрасное создание на свете. «Можно… Можно ее подержать?»
«Конечно, мамочка», — акушерка осторожно положила завернутого в чистую пеленку младенца ей на грудь. — «Только недолго. Она преждевременная, нужно в больницу на обследование».
Марина неловко обняла дочь, чувствуя, как внутри разливается тепло, такое сильное, что оно согревало все ее измученное тело. «Елена», — прошептала она. — «Я назову ее Еленой».
«Как меня?» — акушерка улыбнулась, смущенно отводя глаза. — «Спасибо, но это не обязательно». — «Очень даже обязательно», — твердо сказала Марина. — «Если бы не вы…»
В этот момент входная дверь распахнулась, и в квартиру буквально влетел отец Марины, Сергей Петрович, с перекошенным от волнения лицом. «Мариночка! Доченька!» Его взгляд метнулся от бледной дочери на кровати к маленькому свертку у нее на груди, и лицо смягчилось. «Ты? Уже?» — «Да, папа», — Марина слабо улыбнулась.
«Познакомься со своей внучкой, Еленой». Сергей Петрович, грузный мужчина шестидесяти лет, профессор химии и автор двух десятков научных монографий, не смог сдержать слез.
«Малышка моя!» — прошептал он, осторожно коснувшись крошечной ручки, высунувшейся из пеленки. — «Какая же ты красавица!» Елена Викторовна мягко вмешалась: «Извините, но нам пора в больницу. Роженице нужен осмотр, и ребенку тоже».
Сергей Петрович тут же собрался: «Конечно-конечно. Что нужно взять с собой?» Пока фельдшер объяснял отцу про документы и необходимые вещи, Марина снова смотрела на дочь, и в голове ее зрела мысль, которая еще вчера показалась бы ей кощунственной, а сейчас была кристально ясной: Андрей больше не нужен ни ей, ни ее ребенку. Следующий месяц прошел как в тумане.
Еленочка, родившаяся на две недели раньше срока, весила всего два с половиной килограмма. Врачи поместили ее в отделение для недоношенных, где малышка провела первые две недели своей жизни. Марина приходила каждый день, часами сидела рядом с прозрачным кювезом, где лежала ее дочь, разговаривала с ней, пела колыбельные.
Медсестры уже знали эту молодую маму и всегда пропускали ее даже вне часов посещения. А дома? Дома было пусто и холодно, несмотря на присутствие отца, который временно переехал к дочери, чтобы поддержать ее. Андрей позвонил только к вечеру того дня, когда Марина родила.
В его голосе звучало странное сочетание вины и облегчения: «Мариночка, прости, что так вышло. Маме стало совсем плохо, пришлось вызывать скорую.
Как ты? Уже родила?» — «Да, Андрей», — голос Марины звучал ровно, без эмоций. — «У нас девочка. Назвала Еленой».
«Девочка?» Он казался удивленным, словно не ожидал, что его жена действительно родит ребенка. «А… все в порядке?» — «Нет, не в порядке. Она недоношенная, весит мало.
Будет в больнице, пока не окрепнет». «Боже!» В трубке повисла тяжелая пауза. «Марина, я…» — «Не приезжай», — прервала его Марина.
«Ни ты, ни твоя мать нам не нужны». Она сказала это так спокойно, почти равнодушно, что Андрей растерялся. «Что ты такое говоришь? Я отец».
«Отец, который бросил жену в родах и уехал с мамочкой?» Впервые в голосе Марины прорезалась горечь. — «Отец, который даже не позвонил, чтобы узнать, все ли в порядке? Нет, Андрей. Такой отец моей дочери не нужен».
«Ты не можешь так решать». Его голос стал резким. — «Это и мой ребенок тоже».
«Можешь приехать в больницу, посмотреть на нее. Но в мою квартиру ты больше не войдешь». Она повесила трубку, чувствуя странное облегчение.
Сергей Петрович, молча наблюдавший за разговором, подошел и обнял дочь. «Ты все правильно сделала, девочка моя», — тихо сказал он. — «Все правильно».
Андрей действительно приехал в больницу на следующий день. Он стоял у кювеза, растерянно глядя на крошечное существо внутри, и не знал, что сказать. «Такая…
Маленькая», — наконец выдавил он. «Да», — ответила Марина, не отрывая взгляда от дочери. — «Выживают и меньше.
Врачи говорят, что она крепкая». — «Марина, я хочу извиниться». — «Не надо», — она наконец посмотрела на него, и Андрей невольно отступил, таким холодным был ее взгляд.
«Я все поняла. И все решила». — «Ты не можешь просто так…» — «Могу», — твердо сказала Марина. — «Я больше не позволю тебе и твоей матери издеваться надо мной. И над моей дочерью»…
