«Навіщо мені вас зустрічати? Мама нігті записалася робити, треба її відвезти!» Чоловік не зустрів мене і новонароджену двійню з пологового будинку, зате ввечері його зустрів мій батько з ЦИМ…
Пока мать готовила список покупок, Марина занялась малышами: переодела, покормила, уложила в детскую кроватку. Смотрела на их безмятежные лица и чувствовала, как в груди разливается болезненная нежность. «Я защищу вас», — прошептала она, — «от всего мира, если потребуется.
И особенно от вашей бабушки». Виктор Николаевич вернулся через час, нагруженный пакетами с продуктами. Они пообедали вместе, впервые с тех пор, как Марина попала в больницу.
Отец молчал, но от его взгляда не укрылись ни тёмные круги под глазами дочери, ни её дрожащие руки, когда пришло ещё одно сообщение от Кирилла: «Как доехали? Всё в порядке. Буду вечером, задерживаюсь».
«Задерживается он», — мрачно прокомментировал Виктор Николаевич. «Маникюр, видимо, затянулся». «Виктор!» — укоризненно посмотрела на него жена.
«Не надо». «А что не надо?» — возмутился он. «Должен же кто-то называть вещи своими именами.
Марина, я не хочу вмешиваться в вашу семейную жизнь, но то, что сделал Кирилл, — это не просто безответственность, это предательство». Марина слабо кивнула. Слова отца лишь озвучивали то, о чём она думала весь день.
Предательство. Не первое, вероятно, но самое очевидное и болезненное. После обеда мать помогла ей принять душ — первый нормальный душ после двух недель в больнице, — и Марина почувствовала, как физическая усталость наваливается с новой силой.
Она прилегла рядом с детьми и почти сразу провалилась в глубокий сон. Проснулась она от плача Маши. За окном уже смеркалось.
Родители сидели в гостиной, негромко разговаривая. Марина взяла на руки дочь и вышла к ним. «Проголодалась, принцесса», — с улыбкой сказала она.
«А где Миша? Он ещё спит?» — спросила Елена Сергеевна. «Я проверяла пять минут назад. Ты как?» — спросил отец, внимательно глядя на дочь.
«Лучше», — ответила Марина, и это была почти правда. Сон немного восстановил её силы, а время притупило остроту утреннего потрясения. «Но я всё ещё не понимаю.
Как он мог?» Она присела на диван, расстёгивая ночную рубашку, чтобы покормить дочь. Ей всё ещё было непривычно кормить при родителях, но стеснение отступало перед необходимостью. «Я пыталась дозвониться до Кирилла», — сказала она, глядя на крошечное личико, жадно прильнувшее к груди.
«Телефон всё ещё недоступен». «Он отвечал на твои сообщения?» — спросила мать. «Только на первое, про то, что мы доехали», — покачала головой Марина.
«Написал, что рад и будет вечером». Виктор Николаевич хмыкнул и встал с кресла. «Я многое могу понять», — сказал он, расхаживая по комнате.
«У каждой семьи свои скелеты в шкафу, свои договорённости. Но есть вещи, которые переходят все границы. Бросить жену с новорождёнными детьми в роддоме из-за маникюра мамочки — это даже не обсуждается.
Это за гранью всякого понимания». «Папа!» — начала Марина. «Нет, дай мне закончить», — он поднял руку, останавливая её.
«Я долго молчал, когда видел, как эта женщина манипулирует вашей жизнью. Молчал, когда она отменяла ваши планы, когда устраивала истерики, когда вторгалась в вашу личную жизнь. Потому что вы — взрослые люди и сами должны были разобраться.
Но сейчас речь идёт о моих внуках. И о моей дочери после тяжёлых родов. И я не позволю этому мальчишке безнаказанно разрушать вашу жизнь».
Елена Сергеевна встала рядом с мужем, положив руку ему на плечо — жест поддержки и одновременно сдерживания. «Что ты хочешь сделать?» — спросила Марина, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. «Я предлагаю дать ему выбор», — ответил отец, и в его голосе звучала сталь.
«Либо он прямо сейчас выбирает свою семью — тебя и детей, — либо пусть живёт со своей мамочкой. Никаких полумер, никаких „я попробую“, „я постараюсь“. Или-или…» Марина перевела взгляд на мать, ища поддержки или возражений.
«Я согласна с отцом», — просто сказала Елена Сергеевна. «Ты родила двойню, Марина. Тебе нужны силы и спокойствие.
А не вечный стресс из-за свекрови и мужа, который не может отстоять интересы собственной семьи». Марина аккуратно переложила уснувшую дочь на подушку и прикрыла глаза. В голове проносились обрывки воспоминаний: счастливые моменты с Кириллом, их знакомство, предложение, первые месяцы брака.
Когда же всё пошло не так? Когда она смирилась с тем, что всегда будет на втором месте после свекрови? «Вы правы», — наконец сказала она. «Я долго закрывала глаза на очевидное.
Надеялась, что Кирилл повзрослеет, что научится говорить матери „нет“. Что рождение детей что-то изменит в нём. Но вместо этого… Вместо этого он предал нас в самый важный момент».
Она поднялась, чувствуя странную решимость. «Я соберу его вещи», — сказала она. «Если он выберет мать, пусть уходит сразу.
Я больше не буду тратить свою жизнь на то, чтобы бороться за место в сердце собственного мужа». Следующий час прошёл в почти медитативном состоянии. Марина методично собирала вещи Кирилла: рубашки, брюки, носки, нижнее бельё…
