Муж поехал на море, а беременную Оксану отправил в деревню к свекрови копать. От того, что произошло на огороде, у соседей волосы ДЫБОМ стали..

Он вспомнил, как впервые почувствовал, что станет отцом. Оксана тогда вернулась с работы, держа в руках тест с двумя полосками. Ее глаза сияли, а голос дрожал от радости. Тарас тогда обнял ее так крепко, что она засмеялась и попросила отпустить.

Теперь он стоял здесь, и радость того дня казалась далекой, почти чужой. Он пытался ухватиться за нее, но она ускользала, как песок сквозь пальцы.

— Вы… отец? — раздался голос откуда-то сбоку.

Тарас медленно повернул голову. За стойкой сидела молодая медсестра. Ее голос был почти неслышным — неуверенным и каким-то… осторожным. Как будто она боялась, что любое слово может ранить.

Он кивнул. Глухо. Без слов. Его горло сжалось, и он не был уверен, что сможет выдавить хоть звук.

Медсестра посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло что-то человеческое. Но тут же она отвела взгляд, словно боясь, что эта искра сочувствия свяжет их сильнее, чем нужно.

— Подождите здесь. Врач скоро выйдет, — произнесла она, и ее голос снова стал профессионально-отстраненным. Она занялась бумагами, шурша листами, и Тарас почувствовал себя еще более одиноким.

Он снова остался один. Он уже и так ждал. Ждал всю ночь. С того самого момента, как привез ее сюда — в три часа утра, когда улицы были пустыми, а с неба сыпался мелкий, колючий снег.

Тарас вспомнил ту дорогу. Фары машины выхватывали из темноты лишь узкую полосу асфальта. Снег лип к лобовому стеклу, и дворники скрипели, не успевая его смахивать. Он гнал, не глядя на спидометр.

Оксана стонала на пассажирском сидении. Ее руки сжимали ремень безопасности, а лицо было бледным, почти белым. Тарас шептал ей: «Держись, родная, уже скоро». Но его собственный голос дрожал.

Он тогда надеялся, что все закончится хорошо. Что через несколько часов все изменится — и он впервые услышит голос своего сына. Он представлял, как держит его, крошечного, на руках, как смотрит в его глаза — такие же, как у Оксаны…