«Любий, якщо твоя зарплата належить твоїй мамі, то моя моїм батькам!». У день зарплати Лариса все до копійки відправила своїй мамі. А коли чоловік попросив на вечерю КОТЛЕТИ, дружина йому просто сказала ЦЕ…
«Она сказала, что если у нас проблемы с деньгами, то это потому, что ты неправильно ими распоряжаешься. Что нужно уметь экономить». «Замечательно», — Лариса закрыла ноутбук.
«И сколько она дала на наше экономное существование?» Дима молчал, изучая узор на ковре. «Понятно», — Лариса встала. «Санаторий оказался важнее, чем голодный сын».
«Логично». «Она сказала, что уже заплатила за путевку», — тихо произнес Дима. «Что все деньги ушли». «Все сто сорок тысяч».
Лариса изобразила удивление. «Вот прямо все до копейки? Поразительное совпадение». «Перестань», — Дима поднял на нее усталый взгляд.
«Просто… нам нужно продержаться до зарплаты. Это всего десять дней».
«Десять дней жизни на воде и просроченном рисе», — кивнула Лариса. «Звучит как план». В этот момент холодильник издал особенно громкий треск и замолчал.
На этот раз никакие постукивания не помогли: агрегат умер окончательно. Четвертый и пятый дни слились для Ларисы в один бесконечный, мучительный марафон голода и раздражения. Из еды оставался только рис, который она старалась растягивать, готовя совсем маленькие порции.
К концу пятого дня она поймала себя на том, что стала раздражительной, вспыльчивой, с трудом концентрируется на работе. Голова кружилась, а перед глазами временами плясали темные мушки. Дима выглядел не лучше.
Он похудел, под глазами залегли тени, на работе он несколько раз допустил ошибки в расчетах, за что получил выговор от начальства. «Может, займем у кого-нибудь?» — предложил он вечером пятого дня. «У твоих подруг или у моих коллег?» Лариса покачала головой. «И что мы скажем? „Привет, одолжите денег на еду, мы все свои деньги отдали мамам“?»
«Звучит жалко и нелепо». «А что ты предлагаешь?» — Дима повысил голос. «Продолжать голодать?» «Я предлагаю дождаться развязки», — спокойно ответила Лариса.
«Она наступит совсем скоро, поверь». «Какой еще развязки?» — Дима смотрел на нее с недоумением. «Это все какая-то твоя игра. Ты специально все это подстроила». «Я…» Лариса изобразила удивление. «Я просто помогла маме осуществить мечту. Так же, как ты помог своей маме с санаторием. Разве не в этом смысл семьи — помогать друг другу?» «Но ты… ты же…» — Дима сбился, не находя слов. «Ты сделала это назло. Чтобы показать. Чтобы доказать». «Что именно?» — Лариса скрестила руки на груди.
«Что мы не можем нормально жить, потому что все деньги уходят твоей маме? Что мы не можем купить холодильник, потому что твоя мама внезапно заболела, требуя дорогостоящего лечения? Что мы вообще ничего не можем планировать, потому что в любой момент может позвонить Анна Петровна и все отменить?»
Дима открыл рот, чтобы возразить, но не произнес ни слова. На его лице отразилась целая гамма эмоций: от гнева до растерянности, от отрицания до проблеска понимания. «Ты просто ненавидишь мою маму», — наконец сказал он.
«Всегда ненавидела». «Нет, Дима», — Лариса покачала головой. «Я не ненавижу твою маму. Я ненавижу то, что она делает с нами. С тобой. Манипулирует, контролирует, вызывает чувство вины. Ты — взрослый мужчина, но рядом с ней превращаешься в маленького мальчика, которому нужно мамино одобрение». «Неправда». Дима вскочил.
«Я просто проявляю уважение. Забочусь о ней». «Забота — это когда ты даешь человеку то, в чем он действительно нуждается», — тихо сказала Лариса.
«А не когда выполняешь любой каприз, боясь вызвать недовольство». «Это не забота, Дима. Это зависимость».
В этот момент зазвонил телефон Димы. На экране высветилась «Мама». «Не отвечай», — попросила Лариса.
«Хотя бы один раз. Пожалуйста». Дима смотрел на мигающий экран смартфона, словно загипнотизированный.
Рука его дрогнула, потянулась к телефону. И отдернулась. Звонок затих, а потом зазвучал снова, настойчивее…
