«Любий, якщо твоя зарплата належить твоїй мамі, то моя моїм батькам!». У день зарплати Лариса все до копійки відправила своїй мамі. А коли чоловік попросив на вечерю КОТЛЕТИ, дружина йому просто сказала ЦЕ…
«Я люблю ее и хочу, чтобы она была частью нашей жизни. Но на равных. Не как диктатор, а как… просто мама».
«А если она не примет новые правила?» «Тогда…» — Дима сжал руку Ларисы. «Тогда мы будем жить так, как решили. Без ее влияния. Я выбрал свой путь и не сверну с него». В этот момент раздался звонок в дверь. «Кто это?» — нахмурилась Лариса.
«Мы никого не ждем». Дима пожал плечами и пошел открывать. На пороге стояла Анна Петровна, с безупречной укладкой, в элегантном костюме и с большим пакетом в руках.
«Мама?» — Дима растерянно моргнул. «Что ты…» «Я пришла познакомиться с новым холодильником», — перебила его Анна Петровна, решительно шагая в прихожую.
«Раз уж вы потратили такие деньги, должна же я посмотреть, на что?» Ее тон был обычным — властным и немного снисходительным, будто никакой ссоры не было. Будто не она кричала три дня назад, что отрекается от сына. «Мама!» — Дима преградил ей путь.
«Мы не договаривались о встрече. И после того, что ты сказала…» «О, перестань!» — Анна Петровна отмахнулась. «Ты же знаешь, я погорячилась. В конце концов, я твоя мать. Я не могу от тебя отречься». Она попыталась протиснуться мимо него в комнату, но Дима не сдвинулся с места.
«Нет, мама. Так не пойдет. Мы не можем просто сделать вид, что ничего не произошло. Нам нужно серьезно поговорить». «О чем тут говорить?» — Анна Петровна пожала плечами. «Было недопонимание, оно разрешилось. Я все поняла. А теперь пропусти меня, я хочу увидеть этот знаменитый холодильник». Лариса наблюдала эту сцену из кухни, затаив дыхание.
Она видела, как напряглись плечи мужа, как дрожат его руки: ему все еще было трудно противостоять матери напрямую. «Мама!» — Дима глубоко вдохнул, собираясь с силами. «Я очень рад, что ты пришла. Правда, рад. Но я не могу пустить тебя просто так, без разговора. Нам нужно расставить точки над „i“. Установить новые правила». «Правила?» — Анна Петровна изобразила удивление. «Какие еще правила? Я твоя мать, а не какой-нибудь посторонний человек».
«Именно поэтому нам нужны правила», — твердо сказал Дима. «Четкие границы. И первое правило: никаких финансовых требований. Я больше не буду переводить тебе деньги ежемесячно». Лицо Анны Петровны исказилось. «Ты… ты отказываешься помогать родной матери?»
«Нет, мама. Я отказываюсь быть твоим банкоматом», — Дима говорил спокойно, но решительно. «Если тебе понадобится реальная помощь — с ремонтом, с переездом, с лечением, — я помогу. Но регулярных переводов больше не будет». «Это она тебя настроила». Анна Петровна ткнула пальцем в сторону Ларисы.
«Это… это… Лариса. Моя жена», — Дима выпрямился. «И нет, это целиком мое решение. Я сам пришел к этому выводу, когда понял, насколько нездоровыми стали наши отношения».
Анна Петровна побагровела. «Нездоровыми? Забота матери о сыне — это нездорово? Да что ты понимаешь?» «Мама», — Дима вздохнул. «Это не забота. Это контроль. Это манипуляция. И я больше не позволю тебе так поступать».
«Хорошо», — неожиданно спокойно сказала Анна Петровна. «Я поняла. Ты выбрал ее, а не меня. Что же, живите как знаете. Только не приходи ко мне, когда она тебя бросит. Я тебя предупреждала».
Она повернулась к выходу, но вдруг резко развернулась и бросила пакет, который держала в руках, на пол. «Это тебе», — сказала она дрожащим голосом. «На новоселье с новым холодильником. Пусть напоминает обо мне. Хотя, конечно, куда уж там, вы меня и так вычеркнули из своей жизни». Дверь за ней закрылась с тихим щелчком, без драматического хлопания, без криков.
И от этого стало почему-то еще тяжелее. Дима поднял пакет с пола. Внутри оказался небольшой керамический горшок с цветущей фиалкой, нежно-лиловой, с бархатистыми лепестками.
«Она помнит, что я люблю фиалки», — тихо сказал он, глядя на цветок. «Всегда помнила такие мелочи». Лариса подошла и обняла его. «Она любит тебя, Дима».
«По-своему, искаженно, но любит. И может быть, когда-нибудь она поймет, что настоящая любовь — это не контроль, а свобода». Дима поставил горшок с фиалкой на подоконник. «Может быть. Но я не буду ждать этого момента вечно. У нас своя жизнь, свои планы». «И что теперь?» «Теперь», — Дима улыбнулся впервые за долгие дни, — «теперь мы будем жить».
«Просто жить. Без оглядки, без вечного чувства вины. Как нормальная семья».
Он взял Ларису за руку и повел на кухню. «Кстати, о нормальной семье. Как насчет котлет? Я ужасно соскучился по твоим котлетам».
Лариса рассмеялась. «С удовольствием. Не по чьему-то требованию, а просто потому, что ты их любишь». Она достала из нового холодильника свежий фарш, яйца, лук — все необходимое для котлет.
А Дима открыл бутылку вина, наполнил два бокала и предложил тост: «За нашу свободу. И за новый холодильник — символ нашей независимости». Они чокнулись, и хрустальный звон бокалов словно поставил финальную точку в этой истории.
История о том, как одна решительная женщина, пустой холодильник и несколько пачек вермишели помогли мужчине вырваться из плена материнских манипуляций и наконец стать взрослым. За окном перестал идти дождь, и сквозь тучи пробился первый луч весеннего солнца, предвещая начало чего-то нового, светлого и настоящего.
