«Любий, якщо твоя зарплата належить твоїй мамі, то моя моїм батькам!». У день зарплати Лариса все до копійки відправила своїй мамі. А коли чоловік попросив на вечерю КОТЛЕТИ, дружина йому просто сказала ЦЕ…
«Я отказываюсь это слушать». Анна Петровна схватила сумочку. «Когда ты одумаешься и извинишься, позвони мне. А до тех пор… до тех пор я не желаю тебя видеть». Она направилась к выходу, но у двери обернулась.
«И запомни, Дмитрий, я все для тебя сделала. Всю жизнь положила. А ты… ты меня предал». Дверь за ней захлопнулась с оглушительным грохотом.
В квартире повисла тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Димы. «Ну вот», — Лариса положила руку ему на плечо. «Теперь ты понимаешь?» Дима медленно кивнул.
«Да. Теперь понимаю». Он опустился на диван, закрыв лицо руками. «Боже, как я мог не видеть этого раньше. Как я мог не понимать, что она… что она просто использует меня». «Потому что она твоя мать», — Лариса села рядом. «И ты любишь ее. И хочешь верить, что она желает тебе добра».
«А теперь…» Дима поднял на нее красные от усталости глаза. «Что теперь?» «Мы остались без денег, без еды, с мертвым холодильником и с матерью, которая от меня отреклась». «Блестящий план, ничего не скажешь». Лариса вздохнула и достала телефон. «Теперь…» Она набрала номер. «Привет, мама. Да, случилось. Это… сработало. Нет, все нормально. Ты можешь завтра вернуть мне деньги. Да. Спасибо. Люблю тебя». Она отключила телефон и повернулась к ошеломленному Диме. «Завтра мы получим деньги обратно. Купим продукты, закажем новый холодильник. И начнем жить по-новому». «Твоя мама…» — Дима не находил слов. «Все это время… она не собиралась в Дубай?» «Нет», — Лариса покачала головой.
«Это был такой… наглядный урок. Для тебя. Чтобы ты понял, как выглядит наша жизнь со стороны».
«А если бы я не понял?» — тихо спросил Дима. «Если бы просто разозлился на тебя? Если бы ты просто ушел?» «Тогда», — Лариса глубоко вздохнула, — «мне пришлось бы принять, что наш брак не стоит борьбы. Что ты никогда не перестанешь быть маминым мальчиком. И что мне лучше уйти самой». Они молчали, глядя друг на друга в полумраке гостиной.
Где-то на кухне продолжал хрипеть умирающий холодильник, за окном шумел дождь, стучащий по карнизу, а в воздухе висело ощущение чего-то поворотного, необратимого. Словно их жизнь разделилась на «до» и «после», и сейчас они стояли точно на границе. «Я позвоню маме», — наконец сказал Дима.
«Завтра. Попробую объяснить. Возможно, она поймет».
Лариса сжала его руку. «Не рассчитывай на это. Людям вроде твоей мамы трудно признавать свои ошибки. Для нее это будет восприниматься как унижение, потеря контроля».
«Но я должен попытаться». Дима выглядел решительным. «Я должен объяснить, что люблю ее, но не могу больше так жить. Что мне нужна независимость».
«Хорошо», — Лариса кивнула. «Только помни: она будет использовать все средства, чтобы вернуть статус-кво. Слезы, угрозы, обвинения, шантаж. Будь к этому готов». «Я справлюсь», — Дима крепче сжал ее ладонь.
«Теперь справлюсь». В этот момент в кухне раздался громкий треск, затем щелчок, и дом погрузился во тьму: выбило пробки. Холодильник издал последний предсмертный вздох и замолчал навсегда…
