Когда я осуществила свою мечту, и купила нам с мужем дом, тот в первый же день, заявил..

Действительно, у него было много работы – крупный заказ от нового клиента, который мог открыть перед ним новые перспективы. К тому же, переезд – это всегда стресс, море хлопот, неожиданных расходов. Вполне естественно, что Андрей нервничал.

Но было кое-что еще, что меня беспокоило. Несколько раз я случайно слышала, как он разговаривает по телефону с матерью. Обычно эти разговоры происходили, когда он думал, что я сплю или ушла из дома.

Говорил он тихо, но отдельные фразы все же долетали до меня: «Да, мам, все идет по плану». «Нет, она ничего не подозревает.

Не волнуйся, места хватит всем». «Нет, не сейчас. Нужно выбрать правильный момент».

Эти обрывки разговоров заставляли меня задуматься. О каком плане шла речь? Что я не должна была подозревать? И кому должно было хватить места? Но прямо спросить Андрея я не решалась – боялась показаться параноиком или, того хуже, признаться, что подслушивала его разговоры. С матерью Андрея, Ниной Антоновной, у меня всегда были сложные отношения.

Высокая, статная женщина с пронзительным взглядом серых глаз, она с первой встречи дала мне понять, что считает меня недостаточно хорошей партией для своего единственного сына. Слишком простая, слишком провинциальная, слишком обыкновенная. Нина Антоновна была учительницей русского языка и литературы в престижной гимназии, вдовой известного в городе архитектора.

Она воспитывала Андрея одна с тех пор, как ему исполнилось десять лет, и, похоже, видела в нем не просто сына, а некое продолжение себя, носителя семейных традиций и амбиций. Мои попытки наладить отношения со свекровью неизменно терпели крах. Я старалась быть приветливой, интересовалась ее здоровьем, дарила подарки к праздникам, но всегда натыкалась на ледяную вежливость и едва скрываемое презрение.

Обеды в ее доме превращались для меня в пытку: она придирчиво следила за тем, как я держу вилку, как сижу за столом, поправляла мою речь, если я неправильно ставила ударение или использовала, по ее мнению, неподходящее слово. «Не говори “звонит”, Алина, правильно “звонайти”», – говорила она с улыбкой, от которой веяло холодом. «Образованные люди так не говорят».

В первые годы брака я глотала эти уколы молча, боясь расстроить Андрея, который обожал мать и закрывал глаза на ее отношение ко мне. Позже научилась отвечать вежливо, но твердо. Это не улучшило наших отношений, но, по крайней мере, заставило свекровь быть осторожнее в выражениях.

С сестрой Андрея, Викой, отношения складывались не лучше. Она была на пять лет старше брата, работала провинциальной журналисткой в маленьком городке недалеко от областного центра, воспитывала двоих детей от разных мужей. Оба брака закончились разводами, и Вика жила с детьми в маленькой двухкомнатной квартире, постоянно жалуясь на безденежье, бытовые трудности и неустроенность личной жизни.

Странная особенность: жалуясь, она никогда не предпринимала ничего, чтобы изменить ситуацию. Не искала работу получше, не пыталась взыскать алименты с бывших мужей, не занималась воспитанием детей, которые росли предоставленными сами себе. Вместо этого она регулярно звонила Андрею с просьбами о финансовой помощи, которую тот не мог ей не оказать – все-таки единственная сестра. Ее дети, мои племянники по мужу, тоже оставляли желать лучшего. Пятнадцатилетний Кирилл был угрюмым подростком, не расстававшимся с планшетом и наушниками.

Он едва отвечал на приветствия, за столом сидел молча, уткнувшись в экран, и, казалось, существовал в каком-то параллельном мире. В школе у него были проблемы с успеваемостью и поведением, но Вика махнула на это рукой: «Все мальчишки такие в его возрасте». Тринадцатилетняя Даша была полной противоположностью брату – шумная, взбалмошная, она постоянно находилась в центре какой-нибудь драмы.

То ссорилась с подругами, то влюблялась в очередного одноклассника, то устраивала истерики из-за новой одежды или гаджетов, которые ее мать не могла ей купить. Отношения с матерью у нее были натянутыми – обе обладали взрывным характером и не умели уступать. Когда семья Андрея собиралась вместе – обычно на праздники или дни рождения, – я чувствовала себя лишней.

Они говорили на своем особенном языке, пересыпая речь семейными шутками и намеками, понятными только им. Вспоминали истории из прошлого, в которых я не участвовала, обсуждали людей, которых я не знала. Андрей в такие моменты словно становился другим человеком – более резким, насмешливым, отстраненным…