Как только отец был похоронен, мачеха выставила в ночь падчерицу из собственного дома

Но все понимали, что правда уже вышла наружу. Алена в это время привыкала к новому окружению. Анна была замужем за человеком по имени Сергей, невысоким, улыбчивым и спокойным.

Сергей работал в IT-сфере и иногда отшучивался, что не вылезает из компьютера. Он относился к Алене с дружелюбием, задавал вопросы о ее увлечениях, приносил ей фломастеры и альбомы для рисования, когда узнал, что она любит рисовать. — Я слышал, ты увлекаешься искусством? — спрашивал он.

— Да. Мне нравится придумывать картинки и сказочных героев. Папа хотел, чтобы я ходила в художественную школу.

— Здорово. Если захочешь, мы найдем тебе хорошего преподавателя. Алена поначалу смущалась, не веря, что чужие люди могут быть такими добрыми.

Но постепенно понимала, что это искреннее участие, что никто не ждет от нее какой-то платы, никто не кричит на нее. Когда она рассказала о том, как в ее комнате все вещи перебрала Марина, Сергей лишь покачал головой и посоветовал не расстраиваться: — Мы добьемся, чтобы тебе вернули все, что принадлежало.

Виктор появлялся реже. Но каждый раз его визит внушал уверенность, что все движется к лучшему. Он казался суровым, но всегда находил пару мягких слов для Алены: — Как здоровье, солнышко?

Кашель прошел? — Почти прошел, — улыбалась девочка. — Спасибо, что вы заботитесь обо мне. — Да ладно тебе, — слегка смущался Виктор.

— Главное, выздоравливай. И все же за всей этой внешней заботой чувствовалось напряжение: предстоял суд, и никто не мог предугадать, как быстро и в чью пользу будет вынесено решение об опеке и наследстве. Марина, без сомнения, приготовила свою линию защиты.

Скорее всего, она попытается обвинить девочку в непослушании или еще в чем-нибудь, чтобы хоть как-то оправдать свой поступок. Но у Анны и Виктора был сильный козырь — сам факт того, что Марина выгнала Алену на мороз и лишила ее элементарной безопасности. Однажды вечером, когда Алена уже отлежалась после простуды и сидела на кухне, помогая Анне резать овощи для салата, в дверь позвонили.

Анна пошла открывать и через минуту вернулась с напряженным лицом: — К тебе, Алена! — Ко мне? — удивилась девочка, отложила нож и вытерла руки полотенцем. В гостиной стояла Марина.

С виду она была взвинчена, губы накрашены ярче обычного, взгляд нервный, а в руках — дорогая кожаная сумка. Когда она увидела падчерицу, ее лицо смягчилось искусственной улыбкой: — Здравствуй, Аленушка! — Голос звучал фальшиво ласково.

— Как ты? — Здравствуйте, — ответила девочка, чувствуя, как внутри все сжимается. Анна скрестила руки на груди и внимательно наблюдала, готовая вмешаться в любую секунду. Но пока молчала, предоставляя Алене возможность самой ответить.

Марина же продолжала, стараясь показать себя заботливой: — Я очень переживала, что ты уехала так внезапно. Тебе ведь лучше дома, у меня.

Я все обдумала и решила, что нам нужно начать заново. Ведь я — твоя мачеха. — Моя мачеха выгнала меня ночью на улицу, — тихо произнесла Алена, не отводя взгляда. — Это было недоразумение, — промямлила Марина, жимая ручку сумки.

— У меня был шок, стресс после похорон. Я не соображала, что делаю. Прости меня.

Анна не выдержала: — Недоразумение — это мягко сказано. Ребенок мог замерзнуть насмерть. — Я пришла предложить Алене вернуться, — решительно проговорила Марина.

— Я создала все условия, купила новую кровать, одежду, игрушки, книги. Я понимаю, что вела себя плохо. Но теперь все будет иначе.

Ее голос звучал настойчиво, в нем чувствовалось не раскаяние, а желание добиться своего. Алена вспоминала, как было холодно ночью в саду, и не понимала, как поверить мачехе, что она вдруг стала доброй. — Марина, — вмешалась Анна, — если вы действительно хотите заботиться о ней, почему не сделали этого раньше? Почему только теперь, когда дело дошло до суда и органов опеки, вы вдруг вспомнили о материнской любви? — А почему нет? Разве я не имею права одуматься? Девочка — дочь моего мужа.

Я все осознала, хочу, чтобы она была рядом. — Что ж, — спокойно ответила Анна, — мы не удерживаем ее силой. Но пусть Алена сама скажет, хочет ли она ехать в ваш дом.

Марина повернулась к падчерице, пытаясь показать доброжелательность: — Алена, дорогая, я ведь правда исправлюсь. Я понимаю, что ты обижена.

Но ведь я могу быть хорошей матерью. Стоит лишь дать мне шанс. Хочешь вернуться ко мне? Алена опустила глаза.

В памяти всплывали события тех часов — холод ночи, беспомощность, страх. И отчаянное ощущение, что она никому не нужна, что папа умер, а она осталась одна в этом мире. Теперь, глядя на Марину, девочка чувствовала ложь и холод под этой натянутой улыбкой.

Она прикусила губу, потом выпрямилась и сказала решительно: — Не хочу. Я не верю вам. На лице Марины отразился всплеск гнева, который она попыталась скрыть.

Но уголки губ все-таки дернулись, и в глазах блеснула привычная злость. — Ну, хорошо, — выдавила она, глядя на Анну. — Значит, будем разбираться в суде.

Надеюсь, потом ты не пожалеешь о своем выборе, Алена. С этими словами Марина развернулась и вышла из дома, хлопнув входной дверью. Анна подошла к девочке, положила руку ей на плечо, чувствуя, как та дрожит то ли от страха, то ли от какого-то внутреннего волнения.

— Ты молодец, что сказала честно, чего хочешь, — мягко проговорила Анна. — Я… — Алена вздохнула. — Может, я зря так.

Но я не хочу к ней, не хочу снова остаться на улице. — Я понимаю. Успокойся, дорогая…