Как только отец был похоронен, мачеха выставила в ночь падчерицу из собственного дома

Но этого не могло случиться. — Ты готова? — спросил Виктор тихо. — Да, — ответила девочка, крепче жимая фотографии и папку.

— Поехали. Они вышли на улицу. Сад тоже выглядел заброшенным.

Там, где когда-то отец хотел посадить деревья, теперь торчали сухие ветки и валялась опавшая листва. Алена подошла к беседке, в которой провела ту самую страшную ночь. Осторожно дотронулась до холодных деревянных перил и прошептала: — Прощай.

Потом вернулась к машине, где Анна и пристав уже закончили формальности. Пристав объявила, что все оформлено надлежащим образом, и удалилась. Алена, Анна и Виктор загрузили коробки в багажник.

Девочка села на заднее сиденье, в последний раз глянув на дом, в котором прошло ее детство. — Ты как? — спросил Виктор, глядя на нее в зеркало заднего вида. — Я в порядке, просто немножко грустно.

Но я рада, что забрала папины фотографии и записи. Они мне дороги. Виктор вздохнул:

— Твоему папе было бы приятно, что ты так бережно к этому относишься. — Я знаю, — согласилась Алена. — Спасибо, что вы со мной.

Всегда. Виктор включил зажигание, и машина тронулась прочь от особняка. В дальнейшем жизнь текла своим чередом.

Алена с Анной и Сергеем окончательно обосновались в своем уютном доме. Девочка радовалась каждому дню. Ее радовали новые друзья, учителя, которые хвалили ее за талант в рисовании.

Анна записала ее на дополнительные занятия, и, как оказалось, у Алены была склонность к анимации. Она научилась рисовать мультяшных персонажей и придумывала забавные мини-комиксы про свою новую жизнь. Иногда она возвращалась в этих рисунках к воспоминаниям о папе и даже о Марине, но пыталась изобразить их с лучшей стороны, словно стараясь отпустить боль.

Анна видела эти работы и понимала, что девочка так лечит свою детскую травму через творчество. На каникулах они всей семьей поехали на море, как и мечтали. Алена впервые в жизни увидела огромные волны, берущие начало у горизонта.

Она с восторгом бегала по пляжу и собирала ракушки, затем сидела на полотенце, старательно рисуя детали пейзажа акварельными карандашами. Анна и Сергей любовались ее увлеченностью. — Знаешь, она будет большим художником, — улыбался Сергей.

— Или мультипликатором. Или кем захочет. А главное, что она счастлива, — тихо ответила Анна, глядя, как Алена смеется, пытаясь поймать набежавшую волну.

— Счастье ребенка бесценно. По вечерам Алена писала в дневнике, который завела вместо старой папиной тетрадки. Она записывала мысли и делала наброски.

В одной из первых записей она написала: «Папа, я скучаю по тебе, но я живу ради твоей памяти. Меня не сломили, хотя пытались выгнать из дома. Теперь я знаю, в мире есть хорошие люди, которые могут помочь.

Я не одна. Спасибо, что оставил мне тех, кто любит меня». Марина же время от времени мелькала в разговорах.

До слуха Анны доходили известия, что та уехала в другой город, пыталась сойтись с каким-то предпринимателем, но у нее ничего не вышло. Затем вроде бы снова вернулась и продолжала судиться о мелких деталях имущества, стараясь оспорить расходы на содержание особняка. Но это были уже незначительные дела, в которых она чаще проигрывала.

Опекунами Алены она стать уже не могла. В конце концов, женщина исчезла из поля зрения окончательно. Адвокаты сообщили, что она даже выставила особняк на продажу, но по решению суда большая часть денег должна была пойти в пользу долгов, которые накопились у нее, и лишь малая часть оставалась у Марины.

Дом был выставлен на торги, и совет директоров проследил, чтобы доля Алены не пострадала. Девочка, услышав об этом, испытала некоторую печаль, ведь это был дом ее детства, но понимала, что уже не вернется туда жить. Прощание состоялось еще тогда у беседки. Прошли годы. Алене исполнилось 14. Она продолжала жить у Анны и Сергея, оттаивая и взрослея…