Директор тюрьмы решил под видом зека попасть в тюрьму. Ему нужно было проверить положение дел… это было БОЛЬНО

— Не выделывайся, и всё будет нормально». Роман кивнул, стараясь выглядеть напуганным.

Внутри тюрьмы пахло сыростью, хлоркой и чем-то тяжёлым. Его провели в камеру — маленькую, с двумя койками, обшарпанным столом и ржавым умывальником.

Напарником оказался Микола, худощавый мужчина лет сорока с татуировкой орла на шее. «За що сидишь?» — спросил он.

«За документы», — ответил Роман, вспоминая легенду. Микола хмыкнул: «Лёгкая статья.

Повезло». Первые дни были тяжёлыми.

Роман не ожидал, что быть заключённым так унизительно. Охранники орали, словно он был пустым местом.

Еда — жидкая каша и хлеб, от которого першило в горле — казалась наказанием. Но хуже всего была атмосфера.

Заключённые жили по своим законам, и Роман понял, что в «Скале» есть иерархия. На верхушке были «авторитеты» — зеки, которых слушались все.

Один из них, здоровяк по кличке Борода, приметил Романа. «Новенький, — сказал он, ухмыляясь.

— Не трынди много, и будешь жить». Роман кивнул, но внутри всё кипело.

Он был директором, а теперь кивает бандиту. Роман начал наблюдать.

Он замечал, как охранники «не видят», когда Борода забирал еду у слабых. Как некоторые зеки получали посылки, которых официально не существовало.

Как охранник по кличке Сержант брал деньги за «услуги» — от звонков до лишней порции супа. Роман записывал всё в голове, потому что бумагу ему не полагалось.

Он понял, что коррупция в «Скале» — не слухи, а система. Чувство одиночества было хуже всего.

Роман привык быть уважаемым, а теперь был никем. Микола оказался не таким уж плохим.

Он сидел за кражу, но говорил, что пошёл на дело ради дочери, которой нужны были деньги на лечение. Роман слушал его и чувствовал, как что-то в нём меняется.

Он начал видеть в зеках людей — сломленных, но живых. Это было больно…