Он выглядел неспокойным, как будто боролся с внутренними демонами. Когда он наконец заговорил, слова обрушились лавиной. «Это была моя вина.
Я был за рулем. Я потерял управление. И их не стало».
Дмитрий отвел взгляд, не в силах смотреть ей в глаза. Екатерина, вместо того, чтобы предложить пустые слова утешения, просто осталась рядом. Она знала, что для человека, как Дмитрий, признание своей боли вслух – уже огромный шаг.
Тишина между ними больше не казалась тяжелой. Это было пространство, в котором он мог дышать. Тем вечером, возвращаясь домой, Екатерина размышляла о глубине боли Дмитрия.
Она понимала, что не может изменить его прошлое, но возможно, сможет помочь ему найти немного покоя. Ее работа заключалась не только в том, чтобы заботиться о его ослабленном теле, но и в том, чтобы помочь разбитому человеку собрать осколки своей души. Дмитрий начал открываться неожиданными способами.
Он все еще оставался замкнутым и иногда резким. Но были моменты, когда Екатерина видела, что за его горькой оболочкой скрывается нечто большее. Постепенно она поняла, что его боль сделала его не только уединенным, но и напуганным.
Дмитрий боялся впустить кого-то в свою жизнь, только чтобы снова все потерять. Однажды днем, когда Екатерина помогала ему одеваться, Дмитрий неожиданно посмотрел на нее с любопытством и недоверием. «Почему ты здесь?», — вдруг спросил он.
Вопрос застал ее врасплох, но она ответила честно. «Потому что я должна заботиться о своем сыне. Он зависит от меня».
Дмитрий замолчал на мгновение, словно обдумывая ее слова. Позже, в тот же день, Миша неожиданно появился в особняке, приведенной соседкой после небольшого происшествия дома. Екатерина была в ужасе, опасаясь реакции Дмитрия, но к ее удивлению он не возмутился.
Напротив, он смотрел на мальчика с выражением, в котором смешались ностальгия и боль. «Ты любишь рисовать?», — спросил Дмитрий, увидев у Миши блокнот с набросками. Мальчик с энтузиазмом кивнул и показал ему рисунок дома и машины.
Дмитрий улыбнулся. Улыбка была робкой, но настоящей. Это был первый раз, когда Екатерина увидела на его лице что-то, похожее на легкость.
В последующие дни Дмитрий несколько раз просил, чтобы Миша приходил еще под предлогом отвлечь мальчика, пока Екатерина работает. Миша со своей детской энергией и невинностью начал освещать мрачные уголки особняка. Он не обращал внимания на инвалидное кресло или сложный характер Дмитрия.
Для него Дмитрий был просто человеком с интересными историями и загадочным взглядом. Однажды, наблюдая за тем, как Миша рисует, Дмитрий достал старую коробку из-под кровати. В ней оказался набор красок и кистей.
Он был художником до аварии, то, чего Екатерина не могла даже представить. «Я раньше рисовал?», — сказал он почти смущенно. — Вы можете научить меня, — спросил Миша, его глаза загорелись.
Дмитрий колебался, но энтузиазм мальчика был заразительным. Постепенно Дмитрий начал снова рисовать, впервые с тех пор, как потерял свою семью. Екатерина молча наблюдала, как он держит кисть руками, которые слегка дрожат, но обретают новую силу.
Его первые картины были мрачными, отражающими его боль. Но со временем цвета начали меняться. Однажды вечером Дмитрий позвал Екатерину в свою импровизированную мастерскую.
На мольберте была незаконченная картина женщины и мальчика, идущих под золотистым небом, держась «за руки». «Я еще не закончил», — тихо сказал он, — «но это то, что я вижу сейчас». Глаза Екатерины наполнились слезами…