«Будь счастлив, это для тебя». Отец привел с улицы беспризорную девушку для своего сына инвалида, а на утро ОНЕМЕЛ, когда открыл двери в комнату

Мне не надо такого. — тихо сказал и в одеяло пальцами подрагивающими впился. — Ты совсем? Да ей сколько лет? Девушка, вы в порядке? — обратился уже к юной беспризорнице, которая смотрела куда-то стеклянными глазами.

— Да какая разница? — пожал плечами отец. На ощупь вполне себе баба. И полез пятерней под куртку бродяжки.

Он знал, как плох сын, но решил, что пока вовсе не стал таким, какие только лежат и глазами показывают, чего им надо, то надо бы ему взять от жизни что можно. О таком личном они не говорили никогда. Дмитрий знал, что сын бы не потерпел такого разговора, но решил вот так резко поставить перед фактом, то есть привести умелицу.

А она соблазнит. Макс почувствовал, что его, похоже, сейчас вырвет. — Уходи.

— Вот, другое дело. Неправильно понял его прогоняющее слово отец. Я ей заплатил уже.

Сказала, всё умеет. Пробуй давай. Подмигнул и захохотал.

— Всё, пошёл я к Мишке. Выпьем за то, что сын мужиком станет. Вышел и хлопнул дверью.

Застучал ногами в коридоре, дверь входная закрылась. По спине Макса табуном взметнулись мурашки. — Девушка, вы меня слышите? — Слышу, — отозвалась и вдруг на него посмотрела.

— Прямо так колюче. Это… — парень откашлялся. — Вы извините, мой отец пьян, а я не заказывал ничего такого.

Вам лет сколько? — Восемнадцать, — ответила та, кому на вид было минимум на три года меньше. — Мне можно уже с тобой. — Мне ничего от вас не надо, — выпалил Макс и покраснел.

— А про возраст интересуюсь, чтобы знать, куда обращаться. В смысле, думал, может, родителей ваших искать надо срочно. Вы можете уйти, а деньги оставьте себе.

Он заплатил. Сказал, чего хочет. Грязно.

Она сделала шаг вперёд, склонила голову и облизнула губы. Мелькнула глупая мысль у парня, что вот так зверь может облизываться, смакуя заранее добычу. — Не принято так уходить, если такое предлагают.

Ты хочешь? — Да ничего я не хочу. Я хочу, чтобы меня в покое оставили, — сорвался Макс. — Я что, мало пострадал? Почему нельзя просто оставить меня в покое? Что все лезут? — Отец, ты ещё… Все вокруг… — парень отвернулся.

Он не плакал, но сейчас в носу защипало и горло стиснуло. Говорят, прими всё, это карма такая, за что-то там в прошлых жизнях. Говорят, чтоб не злился на это всё, что такая судьба.

Да не хочу я такую судьбу, понимаешь? Я жить хочу. Сам не понял, зачем, но на волне эмоций поделился болью. Тем, как замучили соседки и бабушки.

Жили рядом одни, верящие в судьбу. Испытания от неё и прочее. Бродяжка оказалась рядом стремительно, бесшумно.

Вот она стоит посреди комнаты. Плечи опущены, голова склонена, руки вытянуты вдоль тела, будто поставили марионетку, и она без поддержки нитей рухнет в любой миг. И вот она уже рядом, присела на постель, притиснулась так, что Макс ойкнул.

И отшатнулся, ткнувшись в изголовье спиной, которая на такой манёвр отозвалась пронзительной болью. Одна рука девицы опустилась на его бедро, сжала, будто пробуя, чего там под одеялом спрятано. Другая метнулась к лицу, но прикосновение было невесомым, бережным, заботливым.

Ладонь оказалась неожиданно тёплой. Макс застыл. С тех пор, как умерла его мама, а случилось это в его восемь лет, в аварии погибла, он не знал ничего подобного.

Никто из женщин вокруг не проявлял материнской заботы с прикосновениями и лаской. Причина была проста. Отец выбирал таких женщин, которых чужой мальчишка не интересовал абсолютно.

А когда стал подростком, то девчонок сам шугался. Они казались странными, инопланетными созданиями, а он им — чудиком, ботаником с непутёвым отцом. Будь у него ещё немножко времени, он бы перерос этот период, случилась бы первая любовь в жизни.

Но инвалидность перечеркнула все шансы судьбы, уготованные обыкновенным здоровым парням. — Ты другой! — выдохнула ему в лицо. Макс смотрел во все глаза, она была так близко.

Щекам стало горячо. Сердце ускорило бег так, что казалось, грудину пробьёт. — Твой отец сказал, чего он хочет.

Сначала я с тобой, потом с ним. Контраст незнакомого прежде, невинного, трепетного наслаждения соединился с мерзким привкусом понимания того, до чего опустился отец. Я искала такого, как он, не думала, что найду тебя.

Склонила голову в другую сторону и опустила вдруг резко. Поднялась, танцующей походкой прошлась по комнате, разглядывая. Эта комната была персональной вселенной для Максима.

Она давно требовала ремонта, но он сумел, в основном, с первых своих маленьких оплат за услуги фрилансера-программиста, сделать её такой, чтобы было уютно. Отец ворчал, что деньги в мусорку летят, но Макс процедил сквозь зубы, что это его деньги. На квартиру, стол и просто так, как сын должен помогать, он даёт.

Не его вина, что у отца почти всё на бутылки уходит. Тяжёлые шторы с рисунком ночного города с тысячей огней, книжные полки, наполовину собранная модель фрегата на столе. Работать с последним было безумно тяжело, но врачи говорили, что мелкая моторика хоть немного затормаживает то, что происходит с руками.

Они тоже сдавали уже. Наконец она вернулась к нему поближе и остановилась у инвалидного кресла. Макс ненавидел его больше всего на свете, потому что только в нём должен был скоро начать перемещаться, когда ноги откажут совсем.

Пока ещё в редкие дни удавалось ещё с ходунками пройтись возле дома. — Ты давно на улице? — спросил он, чтобы разрядить затянувшееся молчание. — Вышла с закатом.

Макс кивнул. Всё с ней ясно. Не хочет говорить.

— Тебе лучше уйти. Ох, то есть, извини, тебе есть, куда идти? Или ты совсем на улице живёшь? — А зачем тебе? — убрала она волосы с лица и прищурилась хитро. — Просто… — Максим снова покраснел.

— У нас это… Вдруг нехорошая мысль пришла в голову, что отец ушёл и оставил его одного с этой не пойми кем. Всякое бывает. Мы бедно живём, я честно.

Сбережений и техники нету. Ноутбук, он дешёвый и требует ремонта. — Я знаю, — сглотнул он тяжело.

— Ты можешь забрать его, и я ничего поделать не смогу. Но я тебя чисто по-человечески прошу этого не делать. Я на нём зарабатываю.

Программист, я тем и живу. Пособий нам не хватает. А отец, он давно уже нормально не работает.

— Меня Максим зовут. — завершил он сбивчивую речь. Понял, что так и не представился до сих пор.

— Адель, — ответила с достоинством и снова оказалась рядышком. — Скажи, Макс, а что бы ты был готов отдать, если бы вдруг стал здоров? Он замолчал, обдумывая её слова, а потом разозлился. — Издеваешься? — Нет, дело предлагаю, — ответила так спокойно, будто леденец предлагала.

— Я инвалид, и это не лечится. — То есть лечится, — усмехнулся он зло. — Если у тебя в кармане завалялась пара миллионов долларов, то буду рад принять посильную помощь.

Только вроде это вообще не лечится нигде в мире. — Деньги, конечно, нужны, но дело не только в них. Дело в том, на что ты готов.

— Я не понимаю. Макс уже не думал, что бродяжка жестоко шутит над ним. Что-то в её голосе заставляло думать о том, что она задумала что-то…