Андрей застыл, когда услышал завещание: ему, любимому внуку, ничего, кроме конверта от бабушки
«Чует моё сердце, не к добру это». Через две недели бабушку выписали. Она заметно ослабла, но духом не падала.
Андрей и Наташа окружили её заботой, но было видно, что болезнь не прошла бесследно. Вера Петровна часто задыхалась, с трудом могла дойти до кухни. «Может, к нам переедешь?» — предлагал Андрей.
«Мы с Наташей будем рядом, поможем, если что». Но бабушка упрямо качала головой. «Нет, внучок.
В своих стенах и болеть легче. Тут каждый уголок родной, каждая вещица памятью дорога. Вы навещайте меня, этого достаточно».
В один из вечеров, когда они сидели на кухне за чаем, бабушка вдруг заговорила о том, о чём раньше молчала. «Андрюша, ты знаешь, почему я тебя так люблю?» Он улыбнулся. «Потому что я твой внук?»
«Не только», — она покачала головой. «Ты очень похож на моего отца, твоего прадеда. Он был таким же надёжным, работящим. Никогда не опускал руки, как бы трудно ни было.
В войну остался за старшего с пятью сёстрами на руках, когда обоих родителей не стало. Выжили все. И накормил, и обучил.
А потом я встретила твоего деда, Петра Ивановича. Он с войны пришёл израненный, но какой светлый человек был. Всегда говорил:
«Вера — главное в жизни. Не деньги, а честь и совесть». Мы небогато жили, но счастливо».
Она замолчала, глядя на фотографию в рамке, где они с мужем были запечатлены в день свадьбы. «Дедушка всегда старался копеечку отложить, особенно когда твой отец родился. Говорил:
«Это на чёрный день или на светлое будущее наших внуков». Эх, не дожил он, не увидел, каким ты вырос». Андрей смотрел на бабушку и понимал, что она рассказывает это неспроста.
Что-то важное хочет сказать, к чему-то подготовить. «Бабуль, ты чего это вдруг про прошлое заговорила?» — спросил он, пытаясь скрыть тревогу. «Да так, старость», —
отмахнулась она, — «время воспоминаний», — но глаза говорили другое. В конце ноября Наташа родила мальчика, которого назвали Петром, в честь прадеда. Когда Андрей принёс фотографии малыша бабушке, та расплакалась от счастья.
«Ну вылитый ты в детстве», — приговаривала она, разглядывая снимки. «Такой же лобик, такой же носик». — «И имя самое правильное выбрали».
Она достала из шкафа аккуратно сложенное детское одеяльце. «Это твоё было. Я сохранила.
Пусть теперь Петенька в нём спит». Андрей заметил, что бабушка говорит о правнуке с какой-то особой нежностью, словно прощается. И это пугало его больше всего.
«Бабуль, ты чего раскисла?» — попытался он шутить. «Скоро Наташа с Петькой выпишутся, будешь с правнуком нянчиться. Он тебя ещё замучает».
Вера Петровна улыбнулась, но как-то грустно. «Конечно, внучок. Обязательно буду».
Но судьба распорядилась иначе. За день до выписки Наташи из роддома бабушке стало плохо. Скорая приехала быстро, но было поздно.
Обширный инфаркт не оставил шансов. Вера Петровна умерла, так и не увидев правнука. Андрей был в роддоме, когда ему позвонили соседи.
Как он сообщил новость Наташе, как добирался до бабушкиной квартиры, где уже суетились какие-то люди — всё это осталось в памяти как страшный сон. Похороны были скромными, как и жизнь Веры Петровны.
Пришли соседи, несколько старых подруг, родители с сестрой, бывшие коллеги. Андрей стоял у гроба, не чувствуя ничего, кроме глухой, всепоглощающей боли. Наташа была рядом, с маленьким Петей на руках, которого мама привезла прямо из роддома на несколько часов, чтобы проститься с прабабушкой.
После похорон всех пригласили на поминки. В тесной кухне бабушкиной квартиры собрались самые близкие. Молча ели, вспоминали Веру Петровну, думали о своём.
Андрей заметил, как мать и Светлана то и дело переглядываются, явно чего-то ожидая. Вечером, когда большинство гостей разошлись, в дверь позвонили. На пороге стоял пожилой мужчина с портфелем.
«Добрый вечер, Евгений Сергеевич, нотариус», — представился он. «Прошу прощения за вторжение в такой день, но у меня инструкции от Веры Петровны, которые нельзя откладывать». Все собрались в гостиной.
Нотариус разложил на столе бумаги. «Вера Петровна обратилась ко мне около полугода назад», — начал он. «Оформила завещание, которое я уполномочен огласить сегодня».
Он надел очки и начал читать: «Я, Соколова Вера Петровна, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю: квартиру по адресу —
своей невестке Екатерине Сергеевне и её дочери Светлане Михайловне в равных долях. Автомобиль «Запорожець» модели, доставшийся мне от мужа, —
завещаю моему сыну Михаилу Петровичу, внуку моему, Андрею Михайловичу». Нотариус сделал паузу, перевернул страницу. «Оставляю личную вещь — конверт с запиской, который прошу передать ему лично после оглашения завещания».
В комнате повисла тишина. Андрей застыл, ошеломлённый услышанным. Ему, любимому внуку, ничего, кроме какого-то конверта? Он почувствовал, как его переполняет не обида даже, а недоумение.
Всю жизнь они были так близки, и вдруг — такое завещание? Светлана не сдержала торжествующей улыбки. «Ну наконец-то справедливость восторжествовала», — прошептала она, но достаточно громко, чтобы все услышали.
Мать бросила на дочь предостерегающий взгляд, но было видно, что она тоже довольна. Отец сидел с отсутствующим видом, словно происходящее его не касалось. Нотариус достал из портфеля белый конверт.
«Андрей Михайлович, это вам». — «Вера Петровна особо подчеркнула, что содержимое предназначено только для ваших глаз». Андрей механически взял конверт.
Руки слегка дрожали. Он посмотрел на имя, написанное знакомым бабушкиным почерком. Аккуратные буквы, старательно выведенные шариковой ручкой.
«Можно ли узнать, что там?» — спросила Светлана, не скрывая любопытства. «Не думаю, что это тебя касается», — ответил Андрей сухо. Он вскрыл конверт.
Внутри был сложенный вчетверо лист бумаги. Андрей развернул его и прочитал: «Милый мой внучок.
На памятник возьми моё фото из рамки. Люблю тебя. Бабушка»…
